— Почему?

— Ангелы не падают…

— Простите? — он вскинул брови.

Я отрицательно замотал головой. Я не мог ничего ему объяснить. Я поднялся на первый этаж и когда выходил в холл больницы, женщина в приемном покое испугалась и как-то странно отшатнулась от меня. Я не осознавал, что был в гриме все это время. Белое лицо с черными подведенными глазами… Я прошел в туалет, посмотрел на себя в зеркало. Закрыл руками лицо. Провел ладонями вниз. Черный потек, белила размазались. Передо мной возникло мое отражение. Как призрак, от которого я бежал всю жизнь. На меня уставилось лицо мрачного, пугающего клоуна. Без яркого парика и красного носа. Без нарисованной улыбки. Клоуна с черными подтеками на мертвецки белом лице и безумными глазами.

Сжимая в руке осколок разбитой витрины, я брел один по темным мертвым улицам спящего города. Тусклые вывески слабо моргали глазами угасающих безжизненных букв. Мокрый тротуар отражал электрические блики уличных фонарей. Кровь медленно капала с кончиков моих пальцев и, разбиваясь об асфальт, становилась частью большого города. Я не чувствовал боли. Просто двигался, кутаясь в воротник холодной куртки. Двигался без цели, без мыслей. Город растворялся в сумасшедших каплях дождя. Я все шел и шел. Пахло жженым маслом и бензином. Воздух казался тяжелым и грязным. Таким грязным, что даже люди могли с трудом приспособиться, чтобы дышать. Я впервые видел Нью-Йорк таким. Зверем с безжалостным оскалом. Здесь не было места девочкам, танцующим на парапетах. Здесь слишком сильно сносило крышу от ветра.

Худощавый чернокожий мужчина вдруг возник передо мной, словно ниоткуда. Еще пару минут назад здесь никого не было, и вдруг этот ночной проповедник появился, словно из смога. Его грязные брюки и свитер почти сливались с мокрыми серыми стенами. «Иисус Господь наш! — кричал чернокожий, размахивая листовкой, — Просите Его о милости, ибо конец близко». Я поспешил пройти мимо и ускорил шаг. Но он успел всучить мне листок желтой бумаги. Я тут же скомкал его и машинально положил в карман. Дождь переставал на несколько минут, но теперь лил с новой силой. Крупные капли обрушивались на тротуар, разрушая тишину города и разбивая на осколки мои мысли.

— Ищешь кого-то на ночь? — услышал я прокуренный женский голос и повернулся.

Под навесом небольшого продуктового магазина стояла девушка с ярко накрашенными красными губами. Тушь на левом глазу потекла.

— Угостишь сигареткой? — спросила девушка.

На ней была очень короткая юбка и легкая куртка. На высоких каблуках она едва балансировала, то ли от того, что была пьяна, то ли потому что замерзла под дождем.

— Простудишься! — бросил я и поспешил дальше. Туда, где у меня не было никакой цели, где меня никто не ждал.

Я просидел дома, наверное, неделю. Никуда не выходил. Даже с кровати вставал редко. Только чтобы почистить зубы. И тогда на меня снова смотрело мое отражение, которое я так не любил. Обиженное, одинокое и ни во что больше не верящее. Для него никогда не существовали ангелы. Я пил растворимый кофе и много курил. Я повсюду находил ее вещи. Их было немного, но они, казалось, заполонили все пространство квартиры. Энджи всегда разбрасывала их. Шейный платок висел на стуле. Белые балетки валялись под диваном — как будто прятались там от меня. Ее куртка, платье. Ее заколки и зубная щетка.