Расплавленная сталь медленно льется в гигантский котел. На поверхности образуется пленка. По ней скачут искры. Лопаются пузыри. Стальной поток заканчивается. Вспыхивают последние искры, и процесс выплавки стали благополучно завершается.

В нескольких ярдах от меня работает молодой химик. Он стоит в небольшом помещении, заставленном бутылками. Дверь открыта.

Прежде чем шестьдесят пять тонн стали остынут — то есть прежде чем металл поменяет цвет со светло-красного до темно-красного, — молодой человек возьмет образец и взвесит унцию горячей стали. Проверит ее на содержание углерода, серы, фосфора, марганца, олова и никеля. Химик быстро перемещается между ретортами и пробирками. Он проверяет сталь с помощью реактивов. Записывает результаты на листе бумаги и составляет отчет, в котором пишет, что шестьдесят пять тонн из печи № 1 содержат такую-то пропорцию углерода, такую-то — никеля…

— Вы можете забраковать все эти тонны стали?

— Если обнаружу серьезную ошибку.

— Это часто бывает?

Он улыбнулся с видом превосходства.

— Только не на нашем заводе…

Вошел менеджер, посмотрел на отчет. Молодой человек выключил горелки, вымыл пробирки и бутылки.

У печи № 2 «бесы» в синих очках загружают ворота ада. Через час печь № 2 будет готова выпустить в ночь поток белого шипящего металла…

И все это — первая глава в жизни консервной банки.

Удивительно, сколько мучений испытывает сталь, прежде чем превращается в консервную банку. Длинные полосы металла нарезаются на куски. Так продавец в гастрономе режет сыр. Нарезанные заготовки снова идут в печь. Нагретые докрасна пластины раскатывают катком, пока не становятся тонкими, как картон, и плоскими, как коврик в ванной. Затем рабочий хватает пластину щипцами, сгибает пополам, штампует и швыряет к другим, уже обработанным. Пластины снова прокатывают, снова сгибают пополам и штампуют. Операция повторяется. Каждая пластина становится в восемь раз толще.

Люди работают так быстро, что каждая пластина все время в движении.

Потом спрессованные пластины поступают в руки девушек. В Уэльсе давняя традиция — женщины разделяют куски металла. Они выстраиваются в ряд. Их руки обмотаны тряпками, которые когда-то были перчатками. В ладони каждой руки кусок металла. Девушки берут пластины и быстрыми движениями снимают одну пластину за другой.

— Сколько пластин вы делаете за день?

— Восемьдесят ящиков, — сказала девушка.

Восемьдесят ящиков стальных пластин, размером двадцать восемь на двадцать дюймов, итого 4480 пластин! Вот такая дневная норма!

Смотреть на девушек, разнимающих стальные пластины, не менее интересно, чем на работу литейщиков. Они редко ошибаются. Если стальная полоса отказывается отлепиться от пачки, девушка редко в этом виновата. Должно быть, в металле произошли какие-то изменения при взаимодействии с огнем.

После продолжительной прогулки по заводским помещениям и цехам, пахнущим серной кислотой, я увидел машину, превращающую сталь в жесть! Слово «жесть» может вызвать неправильные ассоциации. Банки, в которых вы покупаете лосося, молоко, абрикосы и другие продукты, на самом деле сделаны из тонкой стали, покрытой минимальным количеством олова. В пятидесяти шести стальных листах присутствует один фунт олова.

Машина, размазывающая олово по стальному листу, напоминает печатный станок. Она невероятно умна. С одного конца в нее поступают тусклые стальные пластины; с другого конца выходят блестящие жестяные заготовки.

Наблюдать за работой машины не слишком интересно: уж очень эффективно она трудится. Даже хочется, чтобы она сделала ошибку.