Заметив, что предложение гостье почаще разговаривать с ее детьми на английском уже готово сорваться с уст княгини, Полина добавила:

— Ах, как мне жаль, что мой отец не может увидеть сокровища вашего чудесного особняка! Хоть он и был военным, но был ценителем искусства — и именно благодаря ему я немного разбираюсь в живописи. Несомненно, что я узнаю ее гораздо лучше за время моего пребывания в России!

— Ваш отец был военным? — из вежливости поинтересовалась княгиня.

Полина воспользовалась ее вопросом, чтобы упомянуть о своем дедушке-генерале и рассказать о некоторых живописных полотнах, принадлежавших ее дяде, графу Ротбери.

Как и лорд Чарнок, Полина понимала, что присланное британским посольством приглашение на обед и бал заставило князя и княгиню окончательно отказаться от мысли о том, что ее можно будет сделать учительницей их детей.

В первый же вечер, выйдя к ленчу, девушка, вспомнив совет лорда Чарнока, вручила княгине подарок. В распакованном Дэйви сундуке оказалось три веера: каждый в отдельном атласном футляре с маркой известного модного магазина на Бонд-стрит, где ее тетка была постоянной покупательницей. Все три были очень красивые, поэтому Полина с удовольствием оставила бы их себе, но она заставила себя расстаться с одним из них, выбрав тот, который нравился ей меньше всего. У девушки в жизни не было еще таких красивых вещей, поэтому ей нелегко было расстаться с этим веером.

Дэйви изящно завернула футляр с веером в блестящую бумагу и перевязала атласной лентой, снятой с одного из новых платьев Полины. На этом наряде было, по мнению девушки, чересчур много бантов, и от этой операции оно только выиграло.

Княгиня была тронута ее вниманием.

— Как это мило с вашей стороны, мисс Тайвертон! — воскликнула она. А потом, с легкой улыбкой рассматривая веер, она добавила: — Мне трудно обращаться к вам так сухо и официально! Полина — очень красивое русское имя. Правда, внешность у вас чисто английская.

Джентльмен, сидевший рядом с ней за столом во время ленча, сказал то же самое.

— Я слышал, что вы — из Англии, страны, где так много прекрасных женщин, — проговорил он. — Расскажите о себе, пожалуйста.

Полина снова вспомнила слова лорда Чарнока о том, как важно произвести на русских должное впечатление. И когда гости княгини, прощаясь, высказали надежду снова ее увидеть, она, расточая направо и налево приветливые улыбки, подтверждала, что так оно и будет.

Когда она поднялась наверх переодеться к обеду, Дэйви рассказала ей, что из-за их неожиданного приезда княгине пришлось срочно посылать лакея, чтобы пригласить к обеду еще одного джентльмена.

— Вы вызвали такой переполох, мисс, тем, что прибыли на императорской яхте! — сказала она. — И к тому же, как я узнала от прислуги, явились на неделю раньше, чем вас ждали!

— Я так рада, что мне не пришлось плыть до Стокгольма, а там пересаживаться на русский корабль, — отозвалась Полина.

Тут она снова вспомнила, как ей было одиноко и страшно в первые дни плавания, но сразу же отогнала грустные мысли.

— Какое платье мне надеть сегодня вечером? — вопросительно обернулась она к горничной.

Чтобы принять окончательное решение, понадобилось некоторое время: Полина помнила, как важно первое впечатление. И кроме того, выполняя рекомендации лорда Чарнока, ей необходимо было упрочить свое положение в русском аристократическом обществе.

Одеваясь, она невольно жалела, что не может рассказать своему покровителю, как прекрасно сработал его план, и поблагодарить его за то, что после этого дня ни у кого не останется сомнений относительно ее положения гостьи князей Волконских. Помня о его предостережении, сделанном в первый вечер на борту «Ижоры», девушка решила, что если русские способны подслушивать все разговоры, то они тем более станут читать все, что она будет писать.