— Может быть, — Бернадет не спорит. — Да я в общем-то и не боюсь привидений. Честно, Анни, я даже просила, чтобы дух мамы явился ко мне и очень жаль, что этого так и не произошло.

Мы добрались до мостика. Да, давно я тут не была. Одно из деревьев упало и лежит, до половины скрывшись в воде. Занс весело булькая, толкает волнами коричневый ствол и тот шевелится, будто живой. Папа рассказывал, что слышал про вот таких огромных змей, которые могут сожрать человека целиком. В ночной темноте дерево кажется именно такой вот большущей змеёй. Но страха во мне нет. За последние месяцы я поняла, что в жизни бояться стоит только одного.

Человека.

Верёвки тоже нет, поэтому на другую сторону приходится идти, расставив руки в разные стороны и внимательно глядя под ноги. Босые подошвы скользят на мокрой древесине, и пару раз я едва не падаю в реку. Глубина тут небольшая, просто не хочется купаться в ледяной воде.

За спиной тихо вскрикивает Бернадет и быстро обернувшись, вижу, что одна нога подруги уже соскользнула с дерева. Протягиваю руку и хватаю Бернадет за запястье. Успеваю в самый последний момент и несколько мгновений кажется, что вот-вот мы обе улетим в журчащий поток. Потом резко дёргаю на себя, и мы обе падаем на землю. Омюс слетает с головы Бернадет и её рыжее золото переливается в свете ночного светила.

— У тебя красивые волосы, — я смеюсь, и подруга вторит мне. — Только убери их с моего лица, пожалуйста!

Расскажи кому, что две молодые девушки спокойно гуляют по ночному лесу, в котором водятся опасные звери и не менее опасные разбойники — никто не поверит. Скажут, что мы сошли с ума. Но здесь мне куда спокойнее, чем в стенах родного дома. И тут нет настолько опасных зверюг, как те что бродят там.

Вот и заброшенный домик Клауса. Бернадет смотрит на него с некоторой опаской, возможно, действительно ожидает появления призрака. Однако, всё тихо и спокойно, только поскрипывает полуоткрытая дверь, да тихо ухает какая-то ночная птаха.

Я захожу внутрь и осматриваюсь: тут ничего не изменилось. Разве что ещё больше стала, а прореха в крыше, да ветер накидал на пол сухих листьев, отчего тёмные доски спрятались под хрустящим ковром. Шагаю по листве, касаясь пальцем стены. Вот и гвоздь, на который Клаус вешал своё ружьё. Гвоздь шатается и, наверное, скоро выпадет.

Бернадет оглядывается по сторонам и подходит к камину. Пока я занимаю своё обычное место на дряхлом сундуке, подруга что-то внимательно изучает в очаге. Щупает руками и наклоняет голову то в одну, то в другую сторону.

— Что там? — спрашиваю я.

— Похоже, что тут был тайник, — бормочет Бернадет. — Или до сих пор есть. Вот только… Ага, есть!

Что-то щёлкает, и правый угол камина проворачивается, открывая тёмный проём. Подруга запускает туда руку и вытаскивает наружу что-то, завёрнутое в грязную тряпку.

— Как ты так можешь? — удивляюсь я, покуда Бернадет идёт ко мне, на ходу раскрывая находку. — Я сто раз тут была, и мне даже в голову не приходило искать здесь какие-то секреты. Да я и не думала, что у старика были какие-то тайны. Что там?

— Похоже на дневник, — подруга садится рядом, и старый сундук негодующе кряхтит под нами. — Только я же читать не умею. На, посмотри.

Я умею читать, но легче от этого не становится: языка, которым написан дневник, я не знаю. Придётся открытие этой тайны отложить на потом. Наверное, стоит показать книжицу Жаку — нашему конюшему. Папа говорил, что Жак много где бывал и знает несколько иностранных языков.

Поэтому мы просто сидим на сундуке, смотрим на звёзды и болтаем ни о чём. Бернадет рассказывает, что в старом замке закончился ремонт, и Оливье по секрету ей поведал, что скоро король вернётся в родные пенаты.