Глаз при этом дед не открывал.

И то: а зачем? Глотнуть и так можно. А лишние движения – ни к чему.

– А, это вы? – обрадовался Печерский. – Что нового?

– Да много чего, – Рогов с подозрением вглядывался в ученого, пытаясь обнаружить на его блаженной физиономии следы лукавства. – Все опыты секретные ставите?

– Да вот, пытаюсь выяснить…

– А мы уже выяснили. – Рогов поставил банку из-под огурчиков на середину стола. Таким же торжествующим жестом, как Гарик в доме Панина.

Печерский близоруко наклонился к сосуду:

– Что это?

– Жидкость космическая! – язвительно сообщил Василий.

– А почему в русской банке? – Печерский строго глянул на оперативника. Будто это Василий был виноват, что банка не та.

Рогов рассердился: кто тут кого «колет»?

– Это я вас хочу спросить – почему? Банка из-под жидкости. Явно не с Большой Медведицы…

Профессор открыл, понюхал. Даже не поморщился. Дед Тарелка – и тот чихнул. Поспешно сделал глоток из своей бутыли. Глаз все же не открыл.

– Та самая жидкость, – резюмировал Печерский. – Интересно… Ее где собрали? В лесу?

Рогову надоело играть в кошки-мышки:

– Профессор, это не ваших рук дело?

– Что именно? – не понял Печерский. – Нет, это не я собирал…

– Я не про то! – перебил Рогов. – Вообще вся эта катавасия. Инопланетяне, абдукты все… Шар.

– В смысле? – ученый по-прежнему не понимал.

– Есть версия, что вы весь этот спектакль устроили, – сказал Рогов. – С самого начала.

– Зачем?! – охнул Печерский.

– Для привлечения внимания… к научной теме.

– Я не шарлатан! – возмущенно вскочил Печерский. – Я серьезный ученый. У меня публикации! И потом, объект… Вы же сами видели!

– Такое лазером делают, – наседал Рогов.

– Лазером… – задумался Печерский. – Значит, вы полагаете… хм… Но для лазера ток нужен. Его здесь нет.

Печерский кивнул на керосиновую лампу.

– Ток… Ток… Электричество… – забормотал Рогов.

– Вот именно, – кивнул уфолог.

– А кто вас сюда вызвал, профессор?

– Я не профессор. А сообщил мне о происходящем… Данила. Трактирщик. Через сына.

– А сын где? – В голове у Рогова зародилось новое подозрение.

– В Питере живет. После окончания института.

– Ага… – протянул Рогов.

Встал и двинул к выходу.

А дед Тарелка вдруг заговорил. Ровным трескучим голосом, как старая грампластинка:

– Было это еще при «сухом законе»… Был тогда такой секретарь Горбачев, сам с отметиной на лысине, будто из Космоса прилетел. Ему из-за этой отметины пить было нельзя, и вообще много есть было нельзя, только пиццу можно, вот он и сухой закон ввел, и продукты многие отменил… Мясо, колбасу, сгущенное молоко…

На лошади Василий не сидел лет десять. Вроде, все вышло, крапчатая седока приняла, из лесу к Марсу и от Марса до салуна добрался без приключений. Забыл вот только немножко технику ритмичного подпрыгивания – всю задницу в результате отшиб.