Он нашел убежище в городе, возле которого теперь жило его потомство. Его охотно приняли здесь, как пострадавшего за протестантское дело; конечно, не повредило ему также и то, что он привез с собой достаточно денег, чтобы приобрести небольшое имение Монкбарнс у промотавшегося владельца, чей отец получил его в дар, вместе с другими церковными землями, после упразднения большого и богатого монастыря, которому оно принадлежало. Поэтому Олденбоки при всех восстаниях оставались верными подданными короны. А так как они поддерживали хорошие отношения с городом, случилось, что уважаемый лэрд Монкбарнса в злосчастном 1745 году оказался мэром, причем деятельно выступал за короля Георга и даже понес в связи с этим значительные издержки, которые тогдашнее правительство, как всегда, щедрое к своим друзьям, так и не возместило ему. Однако путем настоятельных ходатайств и при поддержке влиятельных горожан ему удалось получить должность при таможне, и, как человек умеренный и бережливый, он сумел значительно приумножить отцовское состояние. У него было только два сына, причем нынешний лэрд, как мы уже дали понять, был младшим, и две дочери, одна из которых все еще цвела в благословенном безбрачии, а другая, значительно более юная, вышла по сердечной склонности за некоего капитана, служившего в 42‑м полку и не имевшего за душой ничего, кроме чина и родословной своего горного клана. Бедность разрушила союз, который любовь могла бы сделать счастливым: капитан Мак‑Интайр ради благополучия жены и двух детей, мальчика и девочки, вынужден был искать счастья в Ост‑Индии. Когда его послали в экспедицию против Хайдер‑Али, его отряд был отрезан, и бедная жена так и не узнала, пал ли он в битве, был ли умерщвлен в плену или остался в живых и прозябает в безнадежной неволе у индийского тирана. Она скончалась, не вынеся горя и неизвестности, и оставила сына и дочь на попечение брата, теперешнего хозяина Монкбарнса.

Жизнь этого землевладельца не богата событиями. Он был, как мы уже сказали, вторым сыном, и отец готовил его к участию в крупном коммерческом предприятии, руководимом родственником с материнской стороны. Однако против такого плана Джонатан восстал самым непримиримым образом. Тогда его определили в учение к юристу, чтобы он сделался стряпчим или адвокатом. В этом деле он преуспел настолько, что овладел всеми формами феодальных инвеститур. Ему доставляло такое удовольствие примирять их противоречия и выяснять их происхождение, что патрон очень надеялся увидеть его в будущем хорошим ходатаем по земельным делам. Однако он медлил на пороге храма юстиции и, хотя приобрел некоторые знания по вопросам истории и системы законоположений своей страны, никак не поддавался уговорам практически использовать эти знания в целях извлечения дохода. Но если он так обманул надежды своего патрона, то вовсе не из легкомысленного пренебрежения к выгодам, связанным с обладанием деньгами. «Будь он обеспечен, или бестолков, или rei suae prodigus note 13, – говорил его наставник, – я бы понял его. Но он никогда не истратит и шиллинга, не проверив внимательно сдачу. Шести пенсов ему хватает на больший срок, чем другому полукроны, и он может целыми днями размышлять над какими‑нибудь парламентскими актами, отпечатанными готическим шрифтом, вместо того чтобы сыграть в гольф или сидеть в таверне. И все же он не посвятит даже дня несложному судебному делу, которое позволило бы ему положить в карман двадцать шиллингов. Странная смесь умеренности и прилежания, с одной стороны, и нерадивости – с другой. Нет, мне его не понять! »

Однако с течением времени его ученик получил возможность заниматься чем ему вздумается. Отец умер; ненамного пережил его и старший сын, заядлый рыболов и охотник, расставшийся с жизнью из‑за простуды, схваченной во время охоты на уток в болоте Китлфитинг‑мосс, несмотря на то, что в тот вечер он выпил бутылку бренди, чтобы согреть желудок.