В старомодной вежливости баронета совсем не было непринужденности наших дней, допускающей, чтобы мы «перестали замечать» лицо, с которым общались всего неделю, как только решим, что в сложившейся ситуации нам неприятно узнавать его. Сэр Артур лишь нашел нужным нанять за вознаграждение в одно пенни оборванного мальчугана, чтобы тот побежал навстречу экипажу и велел кучеру возвращаться в Нокуиннок.

Когда это было сделано и посланец отправлен, баронет и его дочь покинули проезжую дорогу и по тропинке, вьющейся меж песчаных холмов, местами поросших дроком и высокой травой, называемой полевицей, вскоре достигли берега моря. Отлив не отошел так далеко, как они рассчитывали. Но это не встревожило их. В редком году выпадало десять дней, когда бы прилив подходил к утесам настолько близко, чтобы не оставалось сухого прохода. Все же в периоды больших приливов, совпадавших с полнолуниями и новолуниями, и тогда, когда обыкновенный прилив подхлестывался сильным ветром, море полностью заливало эту дорогу. Сохранились воспоминания о нескольких несчастных случаях, происшедших при таких условиях. Но такую опасность считали отдаленной и маловероятной. Она скорее служила, наряду с другими преданиями, темой для занимательных бесед у сельских очагов, чем предостережением людям, ходившим через пески из Нокуиннока в Монкбарнс или обратно.

Сэр Артур и мисс Уордор шли вперед, наслаждаясь ходьбой по прохладному, влажному и плотному песку, и девушка не могла не заметить, что последний прилив поднялся значительно выше обычной отметки. Сэр Артур сделал такое же наблюдение, но ни мисс Уордор, ни ее отца это обстоятельство не смутило. Огромный солнечный диск к этому времени коснулся края спокойного моря и позолотил нагроможденные облака, за которые солнце порою пряталось днем и которые теперь собирались со всех сторон, как беды и несчастья вокруг погибающей империи или пошатнувшегося трона. Все же пышный блеск умирающего солнца придавал мрачное величие гигантскому скоплению облаков, воздвигая из их угрюмых призрачных масс пирамиды и башни, здесь тронутые позолотой, там – пурпуром или густым и темным багрянцем. Отдаленное море, простертое под этим великолепным меняющимся пологом, покоилось в зловещей тишине, отражая ослепительные горизонтальные лучи заходящего светила и роскошную окраску облаков, в которые оно садилось. Ближе к береговым скалам сверкающие мелкие волны прилива неприметно, но быстро заливали песок.

Охваченная восхищением перед этой романтической картиной, а может быть, занятая какой‑либо более волнующей темой, мисс Уордор молча шла рядом с отцом, чье недавно оскорбленное достоинство не позволяло ему начать разговор. Следуя за изгибами пляжа, они миновали один за другим несколько выступавших утесов или скалистых мысов и теперь находились под огромной и сплошной отвесной стеной, какими во многих местах защищен этот закованный в каменную броню берег. Длинные надводные рифы, продолжаясь под водой и обнаруживая свое существование лишь там и сям совершенно голым торчащим зубом или бурунами, пенящимися над не совсем покрытыми водой камнями, делали Нокуиннокскую бухту местом, которого страшились штурманы и судовладельцы. В расселинах утесов, возвышавшихся между пляжем и горной равниной на высоте двухсот или трехсот футов, находило пристанище несметное множество морских птиц, ютившихся на головокружительной высоте, где они были недоступны хищным вожделениям человека. Многие из этих диких стай в силу инстинкта, заставляющего их перед началом шторма лететь на сушу, теперь с резкими разноголосыми криками, свидетельствовавшими о беспокойстве и страхе, устремлялись к своим гнездам. Диск солнца затмился, прежде чем весь ушел за горизонт, и ранняя мертвенная мгла омрачила ясные сумерки летнего вечера. Затем поднялся ветер. Но его яростные и жалобные стоны были слышны, а удары – видны на поверхности моря несколько раньше, чем буря дала себя почувствовать на земле. Macса вод, теперь темная и грозная, заволновалась, поднимаясь все более высокими хребтами, опускаясь все более глубокими ложбинами и образуя валы, которые, пенясь, высоко взлетали над рифами или обрушивались на берег с шумом, напоминавшим отдаленный гром.