Тарелка вдруг тормознула, зависла, болтаясь, как на веревочке. Мне показалось даже, что Хлюпик не прав и вовсе она не настоящая. Я даже поискал в небе эту самую веревочку, но не нашел, конечно. Огни под тарелкой забегали быстрее, и, точно в кино, днище ее раскрылось диафрагмой, и оттуда выпал широкий луч голубого света.

Тогда Дмитрий Васильевич выплюнул соломинку и сказал:

– Действуем по плану… Анзор, веди свою группу… А ты, Миша, – обратился он ко мне, – сиди со своими ребятами здесь. Ждите приказа… Я сообщу, когда можно будет…

Проговорил он все это обычным своим голосом, как будто домашнее задание просил записать, но меня пробрало дрожью. Игры кончились, теперь все было взаправду…

Новый учитель появился в школе в середине учебного года. Седьмой «А» предвкушал веселое времяпрепровождение, так как с утра было известно, что учитель физики Исидор Иванович внезапно заболел, но скрипнула дверь, и в классе появилась Корнелия Степановна, завуч Малопухтинской средней школы, в сопровождении незнакомого мужчины. Седьмой «А» машинально поднялся.

– Здравствуйте, ребята! – сказала Корнелия Степановна. Семиклассники вразнобой поздоровались. – Позвольте представить вам нового учителя физики и вашего классного руководителя Дмитрия Васильевича Скоробогатова.

– Здравствуйте! – коротко поздоровался новый физик.

Семиклассники ответили ему еще менее охотно, нежели завучу.

– А как же Исидор Иванович? – спросила Алиса Позднева, круглая отличница.

– К сожалению, Исидор Иванович серьезно заболел, – ответила Корнелия Степановна. – Лечение продлится долго, и мы не могли оставить класс без руководителя… Надеюсь, ребята, вы подружитесь с новым преподавателем… Дмитрий Васильевич, начинайте занятия!

Торжественно неся башнеподобный шиньон, завуч покинула класс. Семиклассники впились глазами в нового учителя, изучая и выжидая. Дмитрий Васильевич был белокур, высок и широкоплеч – полная противоположность лысоватому, низенькому и толстенькому Исидору Ивановичу. Девчонки после спорили до хрипоты, на кого больше похож Скоробогатов – на Вдовиченкова или на Безрукова. Серые глаза физика поражали невозмутимым спокойствием, словно смотрели не на людей, а на копошение инфузорий в капельке воды на предметном стеклышке под микроскопом.

– Насколько мне известно, – произнес новый классный руководитель звучным глубоким голосом, – вы начали изучение давления твердых тел, жидкостей и газов… Прежде чем мы перейдем к формулам из учебника, я хотел бы рассказать вам о том, что происходит с твердыми телами, жидкостями и газами на планетах-супергигантах, по сравнению с которыми Юпитер – детский мячик.

Начало урока было столь необычным, что навострили уши даже самые отъявленные бездельники вроде Анзора Тогоева, по кличке Качок. И навострили не зря. Новый физик умел увлекать. В его рассказах страшные миры, где даже лед мог быть раскаленным до тысячи градусов и при этом оставаться льдом, становились ближе и понятнее. Он говорил о ревущих безднах, откуда с чудовищной силой вырываются струи газа, тверже оружейной стали, чтобы на высоте десятков тысяч километров осыпаться рыхлыми хлопьями парафинов – углеводородными снежинками величиной с Эверест. Он описывал молнии, чьи вспышки длились веками, ураганы, способные подхватить и развеять, словно горсть песчинок, планету, подобную Земле, узорчатые нагромождения кристаллического водорода, медленно погружающиеся в океан нефти, чья поверхность была тверже асфальта.