Время непрофессионалов.

У человека, находящегося в радостной эйфории, реакции бывают несколько замедленны, но в конце концов, несмотря на легкое запоздание, проявляются они достаточно интенсивно. И, ничего еще умом не осознав, Казимир Бляхъ рефлекторно втянул голову в плечи и рефлекторно же высоко подпрыгнул оттого, что по его щиколоткам резко и больно стегнули осколки разбившегося вдребезги горшка — черепки! — и одновременно с этим страшный лопающийся звук совершившейся катастрофы ахнул за спиной.

О, как мгновенна мысль, никакая скорость света не сравнится со скоростью мысли! В десятую долю секунды в мозгу Казимира Бляха вспыхнула ярчайшая картина: за спиной его с костяным стуком торчком обрушивается на булыжник мостовой сорвавшееся с подоконника тело молоденькой горничной, и она успевает судорожно вцепиться в его щиколотки своими острыми кистями скелета и готова живьем утащить в адскую пропасть, в проклятую вечность, а потому ноги Бляха сами собою взбрыкивают, и он еще раз подскакивает над землею… Одновременно он понимает, что так не бывает, что никто его живьем никуда не утащит, и, не опустившись еще после прыжка на землю, он знает уже про себя самое главное и существенное — жив! Он приземляется, ухитрившись каким-то образом развернуться в полете всем телом, и успевает заметить, что разбился всего лишь обыкновенный цветок герани.

Разумеется, успевает Казимир Бляхъ подумать обо всем. О том, что сегодня дважды избежал смерти. О том, как смешно можно об этом рассказать близким, как он ни капельки не растерялся…

На самом деле он все-таки сильно перепуган, просто ноги не держат…

Казимир Бляхъ передергивает плечами и, поспешно отскочив от опасного места на середину мостовой, задирает голову. Из окна третьего этажа, закрыв ладошками нижнюю часть бледного как мел лица и выпучив глаза, выглядывает неловкая барышня.

— Сволочь лупоглазая! — кричит ей Казимир, машинально хлопая себя по бедру, где в прежнее время находилась у него кобура с револьвером. — Вот я тебя сейчас об стену головой, паскуда деревенская!.. Вот я тебя сейчас камнем зашибу, дрянь!..

Он нагибается над мостовой, ищет глазами камень, но, ничего не найдя, подбирает нервно дрожащей рукой острый осколок керамики, черепушку (и череп, и пушка!), и, коротко размахнувшись, швыряет его в обидчицу. Осколок, не долетев даже и до второго этажа, стукается в стену, тихо и нестрашно, и падает на мостовую.

Барышня показывает ему розовый язык и проворно захлопывает окно.

— В милицию ее надо, акт составить, — блеснув круглыми стеклами очков, советует какой-то случившийся здесь служащий в сатиновых нарукавниках. Пойти милиционера кликнуть. Акт составить… дата, подпись…

— При чем тут милиция? — с хмельным напором вмешивается один из мастеровых. — Барышня при чем?.. Энтот хрен моржовый сам виноват. Неча под окном ходить, пялиться…… Ты что тут шляешься, гнида? Кто тебя сюда звал? — наступает он на Бляха, наклоняясь и нащупывая что-то за голенищем сапога…

Ибо по всем законам справедливости Казимир Бляхъ, прозванный даже среди своих Живодером, несмотря на то что счастливо уклонился от горшка, должен непременно погибнуть, хотя бы в знак того, что ни человеческое помилование, ни оплошности неопытного рока ровно ничего не значат перед справедливым приговором, который «обжалованию не подлежит»… Пропуск выписан и окончательное объяснение должно свершиться в назначенный срок.

Тут важен только способ…

Инфаркт? Испугался, мол, горшка, и… Нет, слишком банально…

Ну, хорошо. А что, если, допустим, этот самый пьяный мастеровой да ощерит сейчас зубы, да вытащит наконец-то из-за голенища остро отточенный сапожный нож, и… Спьяну, мол……

Нет, нет, грубо и примитивно… Тем более, что выбор богат.