— Он очень привлекательный, миссис докторша, дорогая, а мне, что ни говори, приятно смотреть на симпатичного мужчину на церковной кафедре, — вмешалась Сюзан, полагая, что пора снова напомнить о себе.

— К тому же, — добавила мисс Корнелия, — нам так не терпелось обзавестись постоянным священником. А мистер Мередит оказался первым проповедником, по поводу которого у нас не было никаких разногласий. Каждый из остальных кандидатов вызывал возражения у кого-нибудь из паствы. Сначала шли разговоры о том, чтобы пригласить мистера Фоулсома. Он тоже хороший проповедник, но почему-то людям не понравилась его внешность. Слишком уж он был смуглый и холеный.

— Он выглядел точь-в-точь как большущий черный кот — именно так, миссис докторша, дорогая, — подхватила Сюзан. — Я бы просто не вынесла, если бы пришлось видеть такого человека на церковной кафедре каждое воскресенье.

— Потом появился мистер Роджерс. Он был как картофель в овсянке — ни плох, ни хорош, — продолжила мисс Корнелия. — Но даже если бы он проповедовал как Петр и Павел, это ему не помогло бы, потому что в то воскресенье в церковь забрела овца старого Кейлеба Рамзи и громко протянула свое «бэ-э-э», как только была объявлена тема проповеди. Все расхохотались, и после этого у бедного Роджерса уже не осталось никаких шансов на избрание… Некоторые считали, что нам следует пригласить на место священника мистера Стюарта, поскольку он очень хорошо образован. Может читать Новый Завет на пяти языках.

— Хотя я не думаю, что благодаря этому обстоятельству у него сколько-нибудь больше шансов попасть на небеса, чем у других, — вставила Сюзан.

— Большинству из нас не понравилась его манера произношения, — продолжила мисс Корнелия, не обращая внимания на Сюзан. — Он не говорил, а бормотал, если можно так выразиться. А мистер Арнетт совершенно не умел проповедовать. И к тому же выбрал для своей проповеди самый, пожалуй, неудачный текст из всех, какие только есть в Библии, — «Прокляните Мероз».

— Всякий раз, когда ему не приходило в голову никакой удачной мысли для продолжения проповеди, он просто грохал Библией по пюпитру и восклицал с ожесточением: «Проклинаю тебя, Мероз!» Бедный Мероз — кем бы он ни был — оказался проклят в тот день в полной мере, миссис докторша, дорогая, — сказала Сюзан.

— Священник, которому предстоит произнести пробную проповедь, должен с особой осторожностью подходить к выбору текста из Библии, — внушительно заявила мисс Корнелия. — Я уверена, что нашим священником стал бы мистер Пирсон, если бы только он выбрал для своей проповеди другой текст. Но как только он произнес: «Смотрю на горы — и вот, они дрожат, и все холмы колеблются», ему уже не на что было надеяться. Все усмехнулись, так как каждый знает, что обе дочки Хиллов с той стороны гавани пытались женить на себе каждого холостого священника, какой только появлялся в Глене за последние пятнадцать лет… А у мистера Ньюмана была слишком большая семья.

— Он останавливался в доме моего зятя, Джеймса Клоу, — сообщила Сюзан. — «Сколько же у вас детей?» — спрашиваю у него. «Девять мальчиков и у каждого сестра», — говорит. «Восемнадцать!» — ахнула я. — «До чего большая семья!» А он принялся хохотать… и все хохотал и хохотал. Право, не знаю, что тут смешного, миссис докторша, дорогая.