Неожиданно мистер Харрисон обрел голос.

— Я не потерплю этого, — закричал он, захлебываясь от возбуждения, — ни одного дня больше! Слышите, мисс? Разрази меня гром, это уже третий раз, мисс… третий раз! Тут и святой потеряет терпение, мисс! Я предупреждал вашу тетку прошлый раз, чтобы такое больше не повторялось, а она опять это допустила… опять! О чем она, собственно, думает, вот что я желаю знать! Вот зачем я пришел, мисс!

— Может быть, вы объясните мне, что случилось? — сказала Аня с подчеркнутым достоинством. В последнее время она усердно осваивала эту манеру, чтобы иметь ее в рабочем состоянии к началу учебного года.

Но на пылающего гневом мистера Харрисона ее тон, по-видимому, не произвел надлежащего впечатления.

— Что случилось? А случилось, разрази меня гром, самое скверное!.. Случилось то, что я только что снова застал эту джерсейскую телку в моих овсах! Третий раз, заметь! Я застал ее там в прошлый вторник, и я застал ее там вчера. И я приходил сюда и предупреждал твою тетку, чтобы больше этого не было! А она… она снова допустила до этого! Где твоя тетка? Я просто хочу взглянуть ей в глаза и высказать ей мое мнение… мнение Джеймса Харрисона!

— Если вы имеете в виду мисс Мариллу Касберт, то она мне не тетя. В настоящее время она находится в Графтоне, куда уехала к своей дальней родственнице, которая тяжело больна, — сказала Аня с достоинством. — Я очень сожалею, что моя телка зашла в ваши овсы… Эта телка моя, а не мисс Касберт. Мэтью купил ее у мистера Белла три года назад, когда она еще была теленком, и подарил мне.

— Что проку сожалеть! Сожалением делу не поможешь! Лучше пойди да посмотри, что учинила эта скотина в моих овсах — вытоптала все вдоль и поперек!

— Я очень сожалею, — повторила Аня твердо, — но, возможно, если бы вы вовремя чинили вашу изгородь, Долли не смогла бы зайти на ваше поле. Это именно ваша часть изгороди отделяет ваши овсы от нашего пастбища, и на днях я заметила, что она нуждается в ремонте.

— Моя изгородь в полном порядке! — оборвал ее мистер Харрисон, в еще большем гневе из-за переноса военных действий на его собственную территорию. — Но даже тюремные стены не удержат эту… не корову, а воплощение дьявола!.. А тебе, рыжая свиристелка, могу одно сказать: если корова твоя, как ты говоришь, так лучше бы ты пасла ее, чем рассиживать тут, читая романы в желтых обложках! — заявил он, устремив испепеляющий взгляд на невинного желтовато-коричневого Вергилия, лежавшего у Аниных ног.

Аня вспыхнула — волосы всегда были ее уязвимым местом.

— Я предпочитаю иметь рыжие волосы, чем не иметь их вообще… кроме пары прядок над ушами.

Удар попал в цель, ибо мистер Харрисон болезненно воспринимал любые намеки на его лысину. Гнев снова начал душить его, и он мог только безмолвно впиваться взором в Аню, которая, возвратив себе душевное равновесие, поспешила воспользоваться своим преимуществом.

— Я могу быть снисходительна к вам, мистер Харрисон, так как у меня есть воображение и мне нетрудно представить, как неприятно застать в своих овсах чужую корову. Я не питаю никаких враждебных чувств к вам, несмотря на все, что вы сказали. Я обещаю вам, что Долли никогда больше не зайдет в ваши овсы. Я даю вам честное слово!

— Ладно, смотри, чтобы этого больше не было, — буркнул в ответ мистер Харрисон, несколько сбавив тон. Но прочь он затопал все еще в гневе, и некоторое время издали доносилось его сердитое бормотание.

Огорченная и обеспокоенная, Аня проследовала через двор и заперла своевольную Долли в загоне, где обычно доили коров.

"Я думаю, она не сможет выбраться отсюда… разве только если свалит забор, — размышляла Аня.