— Ты замечал, — спросила Аня задумчиво, — когда люди говорят, что считают своим долгом что-то тебе сообщить, то можешь готовиться к неприятному известию? И почему они никогда не считают своим долгом сообщить то приятное, что они слышали о тебе? Миссис Доннелл опять вчера приходила в школу. Она сочла своим долгом сообщить мне, что миссис Эндрюс возражает против того, чтобы читать детям на уроках сказки, а мистер Роджерсон находит, что Прилли недостаточно хорошо продвигается по арифметике… Если бы Прилли тратила меньше времени на то, чтобы строить глазки мальчикам над своей грифельной дощечкой, ее успехи были бы куда больше. Я уверена, что Джек Джиллис решает за нее примеры на уроках, хотя ни разу не смогла поймать его с поличным.

— А удалось ли тебе примирить многообещающего сына миссис Доннелл с его аристократическим именем?

— Да, — засмеялась Аня, — но это было нелегко. Сначала, когда я называла его Сен-Клэром, он не обращал на меня ни малейшего внимания. Мне приходилось повторять это имя два или три раза, и лишь когда другие мальчики начинали подталкивать его локтями, он поднимал на меня глаза с таким обиженным и возмущенным видом, как будто я назвала его Джон или Чарли, — как же он мог догадаться, что я имела в виду его?! Я задержала его в классе после занятий и ласково с ним поговорила. Я сказала ему, что его мать настаивает, чтобы я называла его Сен-Клэром, и я не могу идти против ее воли. Он все понял — он действительно очень разумный и здравомыслящий мальчуган — и сказал, что я могу называть его Сен-Клэром, но из любого мальчишки, который посмеет его так назвать, он "выбьет потроха". Конечно, мне пришлось сделать ему замечание за такие возмутительные выражения. И с тех пор я называю его Сен-Клэром, а мальчики — Джейком, и все идет гладко. Он признался мне, что собирается стать плотником, но миссис Доннéлл непременно желает, чтобы я готовила его к карьере профессора университета.

Упоминание об университете придало новое направление мыслям Гилберта, и они заговорили о своих мечтах и планах — серьезно, искренне, с верой, как любят говорить молодые, когда будущее остается еще непроторенным путем, полным чудесных возможностей.

Гилберт окончательно решил, что станет врачом.

— Это замечательная профессия, — начал он с воодушевлением. — Человек всю жизнь должен с чем-то бороться — помнится, кто-то определил род людской как "сражающихся животных", — вот и я хочу бороться — бороться с болезнями, болью, невежеством, которые идут в жизни рука об руку. Я хочу честно выполнить свою часть работы в этом мире, внести свой вклад в сокровищницу знаний, которую с незапамятных времен пополняли и продолжают пополнять по сей день добрые и благородные люди. Я испытываю глубокую благодарность к тем, кто жил до меня и сделал для меня так много. И выразить эту благодарность я могу, лишь совершив все, что в моих силах, для тех, кто будет жить после меня. Мне кажется, что это единственный способ, каким человек может честно расплатиться со своими долгами перед человечеством.

— А мне хотелось бы внести в жизнь побольше красоты, — сказала Аня мечтательно. — Для меня не так важно дать людям знания — хотя я думаю, что это благороднейшее стремление, — но я хотела бы, чтобы им приятнее жилось… чтобы благодаря мне они узнали радость или у них возникла счастливая мысль, которая никогда не появилась бы, если бы меня не было на свете.

— Я думаю, ты осуществляешь свою мечту каждый день, — заметил Гилберт, взглянув на Аню с восхищением.