|
Вот и Бардань пожинал горькие плоды своего письма, отправленного в ноябре с кораблем "Марибель". Молодой чиновник, атташе господина Кольбера, направлялся в карете к замку интенданта и встретил Барданя на углу одной из улиц; не дожидаясь, пока они окажутся в более подходящем и достойном месте, он дал ему понять, что тот впал в немилость. Когда г-н Бардань представился, он тут же выложил ему, что его отстранили от обязанностей, и показал ему документы, подтверждающие это решение. Вдобавок он подчеркнул, что Бардань не должен отныне ни во что вмешиваться. Он разговаривал с ним полупренебрежительным, полусочувственным тоном, как говорят с теми, кто лишился власти. Он дал ему понять, что остаток его путешествия будет описан в специальном донесении. - Плевать мне на это, - ответил Бардань. Чиновник холодно улыбнулся. - Вряд ли стоит так пренебрегать добротой Его Величества, ведь вы могли бы вернуться во Францию в трюме и в кандалах. Знайте, что я получил приказ собирать сведения о ваших поступках как королевского посланника в Новой Франции. Я могу облегчить или утяжелить ваше досье. Не успел я высадиться в Квебеке, как мне уже доложили, что вы постоянно посещали, днем и ночью, дом, пользующийся дурной славой. - Дурной славой? - Бардань был ошеломлен. - "Корабль Франции", - произнес чиновник, бросив взгляд в бумаги. - Но позвольте, - воскликнул Бардань, - я ходил туда потому, что там я встречался с друзьями. - Прекрасно! Вы сами в этом признались, я вас не заставлял, - насмехался чиновник. Никола де Бардань открыл было рот, чтобы защитить себя. Но как объяснить ему, что благородная г-жа де Пейрак дружила с хозяйкой трактира, что за год произошло столько случаев, например, несчастие с г-ном Виль д'Аврэем, когда все высшее общество зачастило в этот трактир, "пользующийся дурной славой", что его посещали самые уважаемые люди в городе, и среди них лейтенант полиции, г-н Гарро д'Антремон. Он не сказал ни слова, только пожал плечами. Как объяснить этому выскочке, этому молокососу, бледному после тяжелой морской болезни, уверенному в том, что он будет служить королю лучше, чем это делали до него другие, как объяснить ему течение жизни в Квебеке на протяжении бесконечной зимы. Затронет ли его душу то, что в "Корабле Франции" жизнь била ключом: их споры, зеленые глаза Анжелики по ту сторону стола, Жанин Гонфарель у плиты, маркиза Виль д'Аврэй и красавец Александр... Это невозможно описать и объяснить. А такой позер не достоин того, чтобы ему об этом хотя бы намекнули. - Меня мало заботят те вердикты, которые вы мне передали, - сказал Бардань, запихивая документы в карман. - Меня поражает ваше поведение. У вас нет ни осторожности, ни такта, вы забыли, что пересекли океан и теперь находитесь далеко от ваших покровителей. И я сомневаюсь в том, что в своей сумке вы храните документы, обеспечивающие вам беспрепятственный прием у самых "влиятельных фигур" этой страны. Вам поручили несколько мелких делишек, например, уведомить меня об отсутствии ко мне расположения. Но ведь вам тоже не избежать подобной судьбы, все повторяется в этой жизни. Вам многое предстоит понять. Вы начнете ценить влияние человека, который сумел найти друзей в Новой Франции. Не рассчитывайте на меня, что я приму вас, позабочусь о вашем комфорте, и знайте, я постараюсь сделать так, чтобы у вас не было здесь ни кола, ни двора! Он расстался с ним, не попрощавшись, и направился к м-зель д'Уредан. Уж она-то даст понять Карлону, что ни в коем случае не надо принимать этого ничтожного человека. |
