|
Как и большинству иезуитов, ему не раз приходилось ухаживать за индейцами во время повальных болезней. Иногда он был единственным здоровым на несколько деревень и ходил из хижины в хижину, помогая больным. Он с юмором рассказывал, что эти заботы всегда оборачивались для него плохо, так как индейцы, словно дети, обвиняли его в том, что он хочет уморить их голодом: их кормит лишь бульоном, а мясо и овощи оставляет себе. И так как он к тому же пребывал в добром здравии, они взваливали на него ответственность за те несчастья, что обрушились на них. Подобные бедствия всегда были на руку колдунам, которые сразу же распространяли среди индейцев слух, будто боги рассердились на них за то, что они допустили в свои деревни Черное Платье... А посему стоило его больным чуть набраться сил, как ему, спасая свою жизнь, спешно приходилось искать убежища в глуши леса... И здесь, в Вапассу, у отца иезуита всегда была припасена какая-нибудь история, чтобы развлечь своих подопечных. Он забавлял детей, играл с ними, когда они начали выздоравливать, не выказывал никакой нетерпимости по отношению к троим гугенотам, которые, однако, все равно при его появлении забивались в угол комнаты, боясь шелохнуться, в ожидании самого худшего... Когда больные давали ему некоторую передышку, он опоясывал свою невысокую круглую фигуру фартуком и отправлялся в погреб варить пиво, мыло, а то даже энергично принимался за стирку. И если Анжелика, смущенная таким рвением святого отца, пыталась вмешаться, он со свойственным всем иезуитам упорством стоял на своем. Ну как после этого оставаться врагами? И вот так, без пристрастия, без предвзятой враждебности, они подошли к обсуждению вопросов, оставшихся нерешенными с крещенского сочельника. Мессир де Ломени, едва поправившись, снова подтвердил графу де Пейраку, что он действительно был послан к нему мессиром де Фронтенаком, дабы просить у графа денег на экспедицию, что снаряжается с целью исследования русла великой реки Миссисипи, которая, как они полагают, впадает в “Катайское море”. Мессир де Фронтенак намеревался поручить экспедицию своему доверенному лицу, Роберу Кавелье де Ла Салю, тому самому долговязому молодому человеку, холодному и суровому, что пришел с ними в форт Вапассу. В ту первую ночь Кавелье отлично разглядел золотые слитки на столе, в окружении которых лежало тело Пон-Бриана. Вскоре после этого он тяжело заболел, но, как только поправился, он не давал покоя графу де Ломени и барону д'Арребу, побуждая их довести до благополучного конца переговоры с хозяином Вапассу. - Вы и правда так богаты, как об этом говорят? - спросил мальтийский рыцарь графа де Пейрака. - Да, и стану еще богаче, когда сделаю все то, ради чего я пришел сюда. Эти переговоры крайне взволновали Флоримона, ведь исследование Миссисипи и открытие пути в Китай было его заветной мечтой. Он уверял, что это занимало его ум еще в детстве. Превосходный картограф, он грезил, склонившись над картами, которые сам рисовал на пергаменте и над которыми предавался своим бесчисленным вычислениям и проверкам. С тех пор как он узнал о намерениях мессира де Ла Саля, он не отходил от него ни на шаг. Кавелье был сухой, сдержанный человек, он выглядел гораздо моложе своих лет и имел, однако, за своими плечами опыт весьма бурной жизни. Обидчивый, словно юноша, он требовал, чтобы его называли то мессиром де Ла Салем, то просто Кавелье, когда ему приходила вдруг в голову мысль, что освоение и покорение Канады - дело простолюдинов. Дворянство ему было пожаловано недавно, и хотя Анжелика и не собиралась ставить это под сомнение, да и вообще едва ли думала об этом, он показал ей письма, подписанные королем. |
