|
Разве могла когда-нибудь Анжелика хотя бы в мыслях своих допустить, что наступит такой день, когда она будет есть свою лошадь! Для человека знатного происхождения лошадь никогда не стояла в одном ряду с другими домашними животными, которых можно было послать на бойню: с быком, с бараном или с коровой. Лошадь всегда была другом, другом с самого раннего детства, верным товарищем в прогулках, в путешествиях, в войне. В иное время Анжелика испытала бы дикий ужас, оттого что ест лошадь, ибо для нее это было равнозначно каннибальству. Именно то, как каждый из обитателей Вапассу отнесся к этому, особенно подчеркнуло разницу в их происхождении. Большинство из них даже не нахмурились. Они лишь сетовали, что пришлось положить столько труда, чтобы привести лошадей в Вапассу, а теперь они вынуждены забивать единственную кобылу. Но ничего, придет время, и здесь снова появятся лошади. Они все начнут сначала и доведут до победного конца. Да, их огорчала потеря кобылы, но они не испытывали того внутреннего сопротивления, какое может испытать дворянин, для которого лошадь как бы составляла неотъемлемую часть его самого. Наверно, потом Анжелика еще не раз вернется мыслями к этому дню, но пока она слишком устала, чтобы предаваться размышлениям. Зато она ясно видела, как у Онорины вновь округляются щечки, как все оживают, и она начинала лучше понимать, почему индейцы обожествляют церемонию еды и почему их обычай собираться вокруг огня с друзьями, чтобы устроить табаги <Пиршество (инд.)>, носит поистине религиозный характер. Глава 11 Анжелика смотрела на слиток золота, который она держала в руках. Это было ее золото. Граф де Пейрак вручил его ей, как и другим, как и всем “своим людям”, в ночь богоявления... И вот сегодня она решила привести в исполнение то, что давно уже замышляла в сердце своем. Дав обет, если их минует черная оспа, поставить целую связку свечей всем святым рая, она хотела теперь пожертвовать этот слиток золота храму Сент-Анн де Бопре, о котором канадцы часто упоминали. Храм был воздвигнут бретонскими моряками, спасшимися во время кораблекрушения на берегу реки Святого Лаврентия, и, как говорят, в нем происходят многие чудеса. Войдя в этот послеполуденный час в залу, Анжелика подумала, что момент благоприятный, ибо барон д'Арребу и граф де Ломсни были там одни: они сидели за столом, углубившись в свои молитвенники. Анжелика подошла к ним, положила на стол перед ними слиток и поведала о своих намерениях. Она надеется, что викарии прихода используют это золото по своему усмотрению - может, на покупку риз и церковного облачения для священников, чтобы служба была еще более пышной, а может, для росписи прекрасного главного алтаря или стен четырнадцатью сюжетами “Пути на Голгофу”. Она просит только, чтобы ее имя было выбито на церковной стене, на плите белого мрамора, рядом с именами других, тоже выполнивших свой обет. Этот вклад - ее благодарность небу, которое отвратило от них ужасную болезнь. Оба знатных канадца рывком вскочили и отпрянули от нее с такой поспешностью, что барон д'Арребу даже опрокинул стул. Они с ужасом смотрели на золото, которое мягко поблескивало перед ними на столе. - Это невозможно, - пробормотал барон. - Никогда в Квебеке не согласятся принять это золото, если узнают, откуда оно и особенно кто именно прислал его в дар. - Что вы хотите сказать? - Монсеньор епископ наверняка предпочтет скорее сжечь храм или же заставит изгнать из него злых духов... - Но почему? - Это золото проклято. |
