|
Надежно укрытый в своей кабине, водитель яростно просигналил ему вслед, проклиная на чем свет стоит. Волна грязной воды из-под колес окатила «понтиак» Чайлда, но дворники проворно расчистили стекло. Он заметил, что «роллсройс» свернул на улицу Литтл Санта-Моника и, проехав на желтый свет, направился на запад. Хотя плотная завеса дождя мешала разглядеть, что творится вокруг, Чайлд не увидел поблизости ни одной патрульной машины. Он решил рискнуть, повернул налево и, проигнорировав красный сигнал светофора, последовал за объектом слежки. Серую пелену дождя прорезал свет задних огней: «роллс-ройс» свернул направо. Чайлд направился за ним. Роскошная машина остановилась возле ресторана «Мунларк». Вивьен и ее спутник покинули автомобиль.
Им не пришлось мокнуть: всего шаг, и они оказались под навесом, навстречу уже спешил швейцар. Высадив пассажиров, «роллс-ройс» отъехал от ресторана. Чайлд решил проследить за ним. На водителе была форменная одежда, возможно, он направится к дому, где живет сейчас Вивьен. Правда, автомобиль может принадлежать ее приятелю, но Чайлду, пожалуй, не помешает знать, где он обитает. Хотя Чайлд уже не работал частным детективом, он продолжал держать в машине магнитофон и, следуя за «роллс-ройсом» по Санта-Моника, а затем северной части бульвара Сансет, подробно описал машину и назвал ее номер. Автомобиль свернул на Лексингтон, проехал два квартала, достиг подъездной дорожки, опоясывающей огромный особняк, построенный в георгианском стиле. Здесь водитель вышел и, обойдя дом, скрылся из виду. Сумерки и нескончаемый дождь не давали разглядеть с улицы номер дома. Пришлось добраться до подъездной дорожки. Надеюсь, никому из обитателей особняка не придет в голову посмотреть сейчас, что творится снаружи, подумал Чайлд. Окна светились, но других признаков жизни заметно не было. Чайлд вернулся к своему «понтиаку» и забрался внутрь с правой стороны, чтобы не замочить ноги. Грязная серобурая вода залила асфальт, булькала в траве у кромки дороги. Он записал на магнитофон номер дома; затем, вместо того чтобы уехать, долго сидел, раздумывая, что предпринять дальше. После той памятной ночи в доме барона Игеску его решили оставить в покое. Зачем же тревожить их покой? Конечно, эти создания были хладнокровными палачами, садистами, похитителями. Чайлд знал про их преступления не понаслышке. Но доказать ничего не мог. А расскажи он обо всем, что произошло, наверняка оказался бы в психиатрической больнице. Что самое печальное, власти поступили бы абсолютно логично. Иногда Чайлд сам отказывался верить, что события, свидетелями которых он стал, – не игра расстроенного воображения. Даже самые яркие сцены, навеки врезавшиеся в память – например, когда он спустил в туалет "телесную оболочку" Долорес дель Осоройо, включая даже глаза, – уже казались бредовыми видениями. Его ограниченный человеческий рассудок был способен воспринять лишь определенную сумму категорий и форм, а все, что пришлось пережить в компании с Игеску, Вивьен Мабкруф, Фредом Пао, Бендинг Грассом и прочими обитателями огромного старинного дома в северной части Беверли-Хиллз, далеко выходило за рамки общепринятых представлений. Естественно, разум Чайлда старался упрятать поглубже в тайниках мозга впечатления, никак не состыковывавшиеся с привычным. Убрать то, что невозможно объяснить, чтобы пылилось в самом укромном уголке подсознания… Можно отправиться домой, в Топанага Кэньон, и забыть про все. По крайней мере постараться забыть… Чайлд тяжело вздохнул. Ничего не выйдет: он попался на крючок и уже не сможет вырваться на свободу. Он не переставал думать о том, кем в действительности были Игеску и его компания. Кто они – вампиры, оборотни, твари, рассказы о которых принято считать выдумками, порожденными суевериями? Даже теория Игеску об их происхождении и сущности, в деталях изложенная старым бельгийским ученым ле Гаро, несмотря на «научный» стиль изложения и атрибутику, ныне звучала совершенно дико. |
