— Нечего подглядывать!

Остается только добывать секреты самому…

А после обеда приходит мамина гостья. Ее зовут Катарина, и по виду ее сразу не скажешь, взрослая она уже или еще девочка. Вообще-то она медицинская сестра, но сейчас не работает. В руках у Катарины цветок и какой-то сверток. Цветок она дарит Самюэлю Элиасу — настоящая роза! — а сверток оставляет себе и достает из него почти новорожденного малыша.

— Это взаправду твой малыш? — спрашивает Самюэль Элиас.

— Конечно, мой, — отвечает Катарина, сияя от счастья. — Только мой и больше ничей.

— Можно мне подержать его?

Катарина боится, но все же кладет запеленатого малыша на руки Самюэля Элиаса, и он стоит как вкопанный, судорожно сжимая живой комочек.

— Не уронишь?

Но Самюэль Элиас так занят ответственным делом, что ему некогда отвечать.

Потом малыша кладут на одеяло на полу, и мама подает кофе с тортом.

— Скажи мне какой-нибудь секрет, Катарина! — просит Самюэль Элиас, но в это время мама приносит с кухни кашку для малыша, и его начинают кормить.

Потом они едят торт, сидя на диване, и Самюэль Элиас сидит между мамой и Катариной, и ему очень уютно в окружении джемперов и рук, от которых пахнет одеколоном. Мама и Катарина вспоминают, как они были маленькими и без конца проказничали, и чем больше мама рассказывает, тем больше Самюэль Элиас смеется — смеется так, что даже подпрыгивает на диване. А Катарина, насмеявшись, вдруг начинает плакать, и выясняется, что ей нужен такой человек, которому и она будет по-настоящему нужна.

Тут Самюэль Элиас вдруг вспоминает о своей тетрадке, бежит к себе, отыскивает ее и пишет:

КАТАРИНЕ НУЖНО ЧТОБЫ ОНА БЫЛА КОМУ-ТО НУЖНА

День рождения, вечером

Вечером все, как обычно. Приходит домой папа, они обедают, потом папа с мамой собираются на работу в театр.

— Вы не можете остаться дома? — вырывается у Самюэля Элиаса, хотя он дал себе слово не говорить таких вещей.

Ну вот, папа сразу расстроился!

— Ты представляешь себе, что будет в театре, если мама не придет? — спрашивает он Самюэля Элиаса. — Ведь тогда герой не получит в конце свою невесту.

— Разве он не может получить ее в какой-нибудь другой вечер?

Нет, им никак нельзя оставаться дома. Они собирают свои бумаги и прочие вещи, и Самюэль Элиас уныло стоит на пороге, и мама гладит его по голове.

— Ты ведь совсем большой, — говорит она. — Тебе уже восемь лет!

Конечно, только маленькие дети боятся быть одни дома.

— Ты совсем большой, — повторяет мама. — Можешь подняться к Хокану Ульссону, если тебе будет страшно!

— И вовсе мне не будет страшно!

Мама снова гладит его по голове.

— Что ты меня все гладишь? — сердито говорит он.

— Потому что я очень люблю своего Самюэля Элиаса! — медленно произносит мама.

— Ты только любить и умеешь! — угрюмо говорит Самюэль Элиас, идет в свою комнату и хлопает дверью.

Они заглядывают к нему четыре раза, потом уходят.

Самюэль Элиас раздевается, умывается, надевает пижаму, затем включает телевизор. Показывают про войну, непрерывно гремят выстрелы. Один целится в другого из пистолета — «бабах!», и человек, который только что был живой, падает на землю мертвый. Навсегда мертвый, он больше никогда не будет жить. Самюэль Элиас подходит к телевизору и убирает звук. Следующий, в кого стреляют, все равно падает замертво, хотя выстрела не было слышно.