– Могу прямо сейчас отдать двести гиней, – вздохнул Сингер и полез в другой внутренний карман пиджака.

Похоже, он разговора ждал и был готов к такому развитию событий. На столе появилась стопка пятифунтовых банкнот. Я быстро их пересчитал, хмыкнул:

– Ты сказал гиней, а здесь двести фунтов.

– Я оговорился, – ухмыльнулся он. – Никак не привыкну к деньгам лайми, мозги с ними свихнешь.

– Жлоб, – вздохнул я, убирая деньги в карман.

– Что? – не понял он слова.

– Жлоб, – повторил я. – Слово с родины, там всегда его произносили при заключении сделки.

– Как deal, – кивнул Сингер.

– Примерно. Или даже лучше.

– Чем лучше? – не понял он.

– Конкретней. Ладно, я пошел, – добавил я, оставляя недопитое пиво. – Еще много дел.

– На «гвидо» не нарвись, осторожней. Да, к слову, у них в той конторе стоит теперь «Лилли энд Мэйкер», шестая модель. На прежнем месте. Купили там же, где и старый ящик.

Я лишь благодарно поклонился.

Несмотря на пыльность и внешнюю запущенность, район считался богатым, но богатство в основном скрывалось за высокими заборами и стенами. Загляни почти что в любой двор, и ты увидишь там автомобиль и все остальные признаки процветания, но автомобили здесь ездят редко. Район не такой большой, всюду дойдешь пешком, а его обитатели вообще не склонны покидать его пределы, так что машины не нужны, их покупают для подтверждения статуса. Ездят тут больше грузовички, возят товар.

Ехал медленно, открыв окно, потому что жара давила всей своей силой, какой она достигает только в середине дня. Даже обычно оживленные улицы квартала выглядели пустовато: люди прятались от зноя кто где мог. Западная часть считалась деловой. Улицы стали чуть шире, дома сменились скоплением магазинов, лавок, мастерских, кошерных ресторанчиков. Я пропустил несущуюся через дорогу стайку учеников еврейской школы, одетых в черное и похожих уже на маленьких старичков. Впрочем, проехавший по улице бело-синий полицейский «шеви» с двумя констеблями внутри напомнил, кто тут главный.

Я остановился возле неприметного подъезда с массивной дверью и бронзовым молотком на ней. Небольшой, но явно старинный особняк, иначе это здание никак не назовешь, одна дверь внутрь, и совсем узкие, как бойницы, окна первого этажа.

Молоток, трижды ударившись о дверь, издал гулкий и резкий звук. Затем в двери открылось окошко, а за окошком показалось бородатое круглое лицо с длинным толстым носом.

– Цви, – улыбнулся я. – Как дела?

– Ой, вы такой заботливый, молодой человек. – Окошко захлопнулось, зато открылась сама дверь. – Заходи.

Внутри было если не прохладно, то вполне терпимо. Люди, живущие в таких краях поколениями, знают, как создавать тень и сквозняки в домах. Тот, кто строил этот особняк, тоже знал. Я оказался в полутемной конторе с большим столом, покрытым зеленым сукном; у дальней стены друг против друга, зажав маленький столик, стояло два диванчика. На одном из них сидел еще бородач, габаритами примерно с Джимми, просто тот был начисто выбрит, а этот зарос до глаз и на макушке имел черную кипу. Рядом с ним у стены стоял помповый дробовик «винчестер» с кустарно укороченным стволом. На меня бородач не обратил никакого внимания, раз Цви впустил, он созерцал шашечную доску, стоявшую на столике. Я их от игры оторвал, получается.

Пахло мастикой для мебели, чем-то еще и какой-то едой с луком, но самой еды нигде не видно.