— Это ты мне, что ли, время назначил? — Суслопаров, проигнорировав протянутую руку, прошел к столу. — Время жить и время умирать я сам определяю.

С удовлетворением отметил, что при этих словах наигранная веселость схлынула с Керзона.

— Чего пацанами обложился? Вдвоем остаться боишься? Так ты свое так и так схлопочешь. Пусть твои мальчики пока погуляют.

Керзон смешался:

— Дело в том, что я пригласил людей как раз по вашему вопросу.

— Да нет, это не мой, это твой вопрос, — не дал договорить Суслопаров. — И если не хочешь, чтоб я по тебе при подчиненных прошелся… — У нас имеется конкретное предложение, которое мы планировали с вами обсудить, — пришел на помощь своему президенту Дерясин. — Мы за это время как бы…

— Да чхал я! — оборвал его Суслопаров. — Еще один предложенец выискался. Собрались тут бездельники. Тебе сколько лет? — Причем тут?..Двадцать шесть, — буркнул Андрей. — Я в двадцать шесть скважины после Губкинского бурил. Чтоб своими руками мать-землю общупать. С исподнего. А ты тут ловко пристроился возле чужих денег погреться. Ишь — предложение у него! Ты мне украденное вынь да положь. Не затем я сюда пришел, чтоб трепотню вашу слушать!

— Тогда зачем? — сквозь зубы процедил бородатый. — Приперся сюда зачем, спрашиваю?

— То есть? — не сразу понял Суслопаров. — Чего-о? Ты вообще знаешь, тля, кому тыкаешь? Ты — кто?

— Конь в пальто, — представился незнакомец.

— Это… — Керзон сделал Лобанову страшные глаза. — Это, Игнатий Петрович, наш новый эксперт правления господин Лобанов. Дело в том, что именно он…

— Не мельтеши, Палыч, сам представлюсь, — Лобанов положил ему на плечо руку, заставив суетливого президента опуститься в кресло. — Так вот, ответь, мил-друг, чего тебе от нас надо: деньги вернуть или самолюбие свое ущербное вот об этот косяк почесать?

Насмешливый взгляд его хлестанул по озадаченному олигарху, давно отвыкшему от мысли, что хамство может быть улицей с двусторонним движением.

— Наобсуждался с вами довольно. На всю оставшуюся жизнь хватит! — рявкнул Суслопаров. — Иль, думаете, не знаю, что у вас еще почти на четыре миллиарда долларов заныкано? А вы мне тут пургу гоните, вместо того чтоб из этаких деньжищ мои кровные триста пятьдесят отсчитать. — Да могли б, давно вернули, — простонал Керзон.

— Поймите же, Игнатий Петрович, — Дерясин, уловив в тоне олигарха сомнение, придвинулся ближе. Тон его сделался едва ли не сюсюкающим, как с капризничающим ребенком. — Активы в самом деле числятся. Но, считай, что и нет, потому что неликвидные. Зарыты по разным местам и обратить их быстро в деньги нельзя. Особенно пока банк не работает. Это тот самый локоть, что как бы и не укусишь.

Керзон доверительно склонился:

— Даже если бы захотели вернуть только вам… А мы очень хотим, — поспешно поправился он, — не дадут другие. Те же иностранцы, перед которыми у нас обязательств на восемьсот миллионов долларов! Первые же выплаты, — и нас начнут банкротить. А тогда всё, что соберем, выплачивать сможем только по очередям.

— А твоя очередь, брат олигарх, у двери, — Лобанов, на которого Суслопаров все это время невольно косился, злодейски присвистнул. — Так готов все-таки к конструктивному разговору или ну его на хрен, эти деньги? Будем выше?

— Ну-ну, — Суслопаров скептически глянул на часы, отмеряя меру собственного долготерпения.