— Три часа и двадцать минут, — сказал профессор. — Минни, как ти думайт, он попал в беда?

— Я надейсь, нет, профессор… Профессор, а мыши тепер шастливее, став умный? Разве те, у кого нет интеллект, не шастливый?

— Ти нешастлива, моя Минни?

— И Митки тоше, профессор. Я знаю. Ум это ест неприятности и проблемы… Когда мы жиль за стеной, а вы давайт нам много сыр, нам так карошо, профессор!

— Мошет быть, Минни. Мошет быть, ум приносит мышатам одни неприятности. Людям тоше, Минни.

— Но люди, они не бывать другие, профессор. Они такие родиться. Если бы мышь дольшен быть умный, он бы так родиться, разве нет?

Профессор вздохнул.

— Мошет быть, ти даже более умная мышка, чем Митки. И я ушасно волноваюсь, Минни, о… Смотри, вот он!

Маленький серый мышонок, с которого слезла почти вся белая краска, осторожно пробирался вдоль стены.

И быстро юркнул в мышиную норку в плинтусе.

— Минни, это ест он! У него полушилось! Сейчас я ставить клетка с приманкой, и мы с тобой сашать его на стол, где машина… Ой, нет, не нушно. Луш достанет Митки за стеной. Давай, Минни, пора вклюшать…

— Прошайте, профессор, — сказала Минни и потянулась к генератору.

Профессор слишком поздно понял, что она собирается сделать.

— Пи-пи-пи!

По столу металась маленькая серая мышка, ища путь к спасению. А посредине стояла сложная машина, которая больше никогда не заработает.

— Пи-пи-пи!

Профессор осторожно взял ее в руки.

— Минни, моя Минни! Да, ти совсем правый. Ти и Митки будете так больше шастливы. Но мне шаль, что ти не подошдаль — хотя бы шуть-шуть. Я хотеть говорить с ним, последний разок. Но…

Профессор вздохнул и опустил маленькую мышку на пол.

— Ну, Минни, тепер твой Митки мошет…

Но его инструкции запоздали, и в них больше не было необходимости, даже если бы Минни его поняла. Маленькая серая мышка метнулась к дыре в плинтусе и исчезла.

А в следующее мгновение из благословенной темноты профессор услышал радостный писк…

Старые добрые пуги

Космический корабль с Андромеды II вращался как волчок, оказавшись во власти могучих сил. Андромедянин с пятью конечностями, пристегнутый к креслу пилота, обратил три выпуклых глаза одной из своих голов к четверым другим андромедянам, также пристегнутым к креслам.

— Посадка будет тяжелой, — сказал он.

И не ошибся.

Элмо Скотт ударил по клавише пишущей машинки и принялся слушать, как перемещается каретка и тренькает звоночек. Ему понравилось, и он повторил процедуру. Однако лист бумаги оставался девственно чистым.

Элмо зажег очередную сигарету и посмотрел на нее. На бумагу, естественно, а не на сигарету. Но слов на бумаге так и не появилось.

Он наклонил свой стул и повернулся, чтобы взглянуть на холеного, черного с подпалинами добермана-пинчера, который лежал точно посредине лоскутного коврика.

— Ты счастливый пес, — заметил Элмо.

Доберман завилял коротким обрубком хвоста. Другого ответа от него не последовало.

Элмо Скотт вновь перевел взгляд на бумагу. По-прежнему ни одного слова. Тогда он положил пальцы на клавиши и напечатал: «Пришло время всем людям доброй воли прийти на помощь компании». Элмо посмотрел на возникшие на бумаге слова и ощутил, как легкое дуновение идеи коснулось его щеки.

— Милашка! — позвал он.