— Ладно. Скажи, Чарли, а Кэндлер намекал тебе, что мне предстоит узнать в клинике?

Чарли Дорр задумчиво покачал головой:

— Нет, ни слова. А о чем речь? Или все настолько секретно, что ты не можешь мне рассказать?

Он задумчиво посмотрел на Чарли. И неожиданно понял, что не в силах сказать ему правду: ведь он и сам ничего не знает. Ему не хотелось выглядеть глупо в глазах своего кузена. Когда он разговаривал с Кэндлером, доводы редактора показались ему резонными, но сейчас…

— Ну, если он промолчал, то и мне лучше держать рот на замке, Чарли. — Поскольку собственные слова показались ему не слишком убедительными, он добавил: — К тому же я обещал Кэндлеру.

Оба бокала опустели, и Чарли отправился на кухню, чтобы вновь их наполнить.

Он последовал за Чарли, предпочитая разговаривать в неформальной обстановке кухни. Усевшись верхом на стул, он оперся локтями на спинку, а Чарли устроился возле холодильника.

— За тебя! — сказал Чарли, и они выпили, а потом Чарли спросил: — Ты приготовил историю для дока Ирвинга?

Он кивнул.

— Кэндлер рассказал тебе, о чем я намерен говорить врачу?

— Ты хочешь признаться ему, что ты Наполеон? — со смехом спросил Чарли.

Был ли его смех искренним? Он посмотрел на Чарли и понял, что его предположения не имеют под собой никакой почвы. Чарли всегда был честным и откровенным парнем. Чарли и Марджи — его лучшие друзья, точнее, были лучшими друзьями в течение тех трех лет, что он их знает. На самом деле, если верить Чарли, намного дольше. Однако он должен спросить, чтобы быть уверенным.

— Чарли, я хочу задать тебе один дьявольски неприятный вопрос. Ты со мной до конца откровенен?

— Что?

— Я задаю тебе дьявольски неприятный вопрос. Слушай, Чарли, вы с Кэндлером не считаете меня сумасшедшим? Возможно, вы с ним договорились засадить меня в клинику или хотя бы убедить сходить к психиатру. И проделали все так, чтобы я не заподозрил подвоха.

Чарли потрясенно посмотрел на него:

— Господи, Джордж, как ты мог такое обо мне подумать?

— Нет, я так не думаю. Но… ты мог посчитать, что это для моего же блага. Послушай, Чарли, если дело действительно обстоит именно так, то я хочу, чтобы ты знал: ты поступаешь нечестно. Завтра я намерен наврать психиатру и постараюсь убедить его в своем безумии. Я попаду в тяжелое положение. Ты меня понимаешь, Чарли?

Чарли слегка побледнел.

— Клянусь богом, Джордж, ничего похожего не было. Я знаю лишь то, что вы с Кэндлером мне рассказали.

— Значит, ты считаешь, что я совершенно нормален?

Чарли облизнул губы.

— Ты хочешь знать правду?

— Да.

— До сих пор я в этом не сомневался. Ну, конечно, амнезия есть некое отклонение от нормы. К тому же ты так от нее и не оправился, но речь ведь о другом?

— О другом.

— Тогда, до сих пор… Джордж, твой вопрос напоминает манию преследования, если ты и в самом деле боишься, что я вступил в заговор с Кэндлером против тебя. Ну зачем нам с Кэндлером тебе лгать?

— Извини, Чарли, — сказал он. — Бес попутал. На самом деле я так не думаю. — Он посмотрел на часы. — Давай закончим партию, ладно?

— Вот и отлично. Подожди, я налью нам пива.

Он играл невнимательно и уже через пять минут умудрился проиграть. Отклонив предложение Чарли отыграться, он откинулся на спинку стула.

— Чарли, ты когда-нибудь слышал о шахматных фигурах черного и красного цвета?

— Н-нет. Черные и белые или красные и белые, других мне не доводилось встречать.