На третий день он почувствовал себя значительно лучше. Настолько, что смог без всякого головокружения встать и пройтись немного по комнате. Это обнадеживало. Подвижность внушала позитивные мысли о том, что удастся разобраться в происходящем.

«Подумать только – я двигаюсь! Иду, и почти ничего не болит. Какая радость. Пустяк, а так приятно. – Антипов был даже в чем-то горд собой. – Похоже, у меня перед Ильей Муромцем большая фора. Тот пошел в тридцать три, а мне еще… кстати, а сколько мне? Было двадцать два, а Ролту, наверное, семнадцать. Задачка! Может быть, суммировать и разделить на два – а, господин Архимед?»

Придерживаясь за шероховатое дерево стены, Виктор выбрался наружу. Он уже знал, что увидит. От дома вела дорога, проходящая мимо таких же лачуг. Во время дождей эта дорога размокала и превращалась в непролазную грязь. Местность можно было принять за деревню, если бы не один нюанс: все эти дома стояли между двумя высокими каменными крепостными стенами – наружной и внутренней. Наружная отделяла поселения замка от внешнего мира, а внутренняя ограждала самую главную часть – донжон, где жил владелец, сиятельный барон ан-Орреант и его ближайшая свита. Простым смертным туда так просто не попасть.

Светило солнце. Почти такое же, как в тот день, когда друг Виктора нашел злополучный ход. По дороге по направлению к дому Ролта двигалась какая-то компания.

«Наружники», – догадался Антипов.

Все плебейское население замка Орреант делилось на две неформальные категории: наружников и постельничих. Они терпеть не могли друг друга, хотя занимались, казалось бы, общим делом – обслуживали господ и дружину. Наружники презрительно называли постельничих чистоплюями, а те, не оставаясь в долгу, потешались над сиволапыми. Лесорубы были наружниками, к тому же представителями одной из самых неуважаемых профессий. Хуже быть только золотарем или жителем деревни, расположенной вне стен замка. А вот некоторые профессии постельничих, например личный лакей барона, ценились очень высоко. Постельничие жили за внутренней стеной замка, а наружники – между стенами.

Когда компания подошла поближе, Виктор обнаружил, что знаком с людьми, ее составляющими. Два парня – Виронт и Террок, и две девушки – Ханна и Ранька. Явление Ролта не укрылось от их внимания. И если девушки и Виронт предпочли демонстративно не заметить сына лесоруба, то Террок просто расплылся в радостной и издевательской улыбке.

– Смотрите! Дурачок-то наш выздоровел! А отец говорил, что он очень плох!

Террок, сын кузнеца, широкоплечий черноволосый молодец, был одет, по меркам наружников, очень хорошо. Поверх холщовой рубахи с красной вышивкой красовалась толстая кожаная куртка – гамбесон. Такая поддевалась под кольчугу. Она отражала давнюю мечту кузнечного подмастерья – стать воином. Но Ролт знал, что от этой мечты Террока отделяет пропасть, а именно – экзамен, в котором каждый претендент на должность рядового дружинника должен был продержаться хотя бы минуту против одного из десятников. У Террока, несмотря на физическую силу, шансов на это не было, а барон Алькерт ан-Орреант, будучи здравомыслящим человеком, приказал сына кузнеца воинскому делу не обучать. Замку требовались не только бойцы, но и ремесленники. Если бы Террок каким-нибудь чудом смог выдержать экзамен – тогда другое дело. Барон сдержал бы слово, данное прилюдно, что любой выстоявший в схватке положенное время станет дружинником.

Виктор стоял, привалившись спиной к дверному косяку. После трех дней вынужденного постельного режима его одолевала слабость. Меньше всего на свете хотелось что-то отвечать. Тем более что, по представлениям Антипова, Террок в своем умственном развитии ушел недалеко от дурачка Ролта.

«Так, интересно, и почему идиоты всегда ходят в компании из трех человек? – неожиданно подумал Виктор, наблюдая за разворачивающейся сценой с оттенком легкого раздражения.