Спустившись с холма, Келсо повернул направо, навстречу ветру. Снегопад прекратился, но холодный ветер дул неумолимо. Он видел согнутые фигурки, шагавшие по другой стороне улицы под красной каменной стеной Кремля, — золотые купола церквей, вздымавшиеся над нею, казались огромными метеорологическими зондами.

    Здание, куда он направлялся, находилось впереди. Подобно Институту марксизма-ленинизма, Библиотека имени Ленина тоже была переименована. Теперь она называлась Российской государственной библиотекой, но все по-прежнему называли ее Ленинкой. Келсо прошел через знакомые тройные двери, отдал сумку и плащ гардеробщице, затем показал вооруженному охраннику в стеклянной будке свой старый читательский билет.

    Он расписался в регистрационной книге и поставил время. Десять часов одиннадцать минут.

    Ленинка не была компьютеризована, поэтому сорок миллионов названий все еще оставались на карточках. Наверху широкой каменной лестницы под сводчатым потолком находилась картотека — море деревянных ящиков, и Келсо, как много лет назад, стал пробираться среди них, выдвигая то один ящик, то другой, просматривая знакомые названия. Ему нужен Радзинский, и вторая часть второй книги Волкогонова, и Хрущев, и Аллилуева. На карточках с двумя последними наименованиями стояла буква «с», это означало, что они находились в спецхране до 1991 года. Сколько названий он может выписать? Кажется, пять? Под конец Келсо решил взять еще беседы Чуева с отошедшим от дел Молотовым. Затем он отнес требования на выдачу и проследил, как их положили в металлический цилиндр и спустили по пневматической трубе в нижние этажи Ленинки.

    — Сколько сегодня придется ждать?

    Сотрудница пожала плечами: как знать?

    — Час?

    Она снова пожала плечами.

    Келсо подумал: ничто не изменилось.

    Он прошел через площадку в читальный зал № 3 и, тихо ступая по вытертому зеленому ковру, добрался до своего старого места. Здесь тоже все осталось по-прежнему: такими же сочно-коричневыми выглядели обшитые деревом стены зала с антресолями, таким же был сухой воздух в нем, такая же царила тишина, которую было святотатством нарушать. В одном конце зала — скульптура, изображающая Ленина над книгой, в другом — астрологические часы. За столами сидели человек двести. Сквозь окно в левой стене Келсо видел купол и колокольню храма Николая Чудотворца. Он будто и не уезжал отсюда; прошедшие восемнадцать лет словно приснились во сне.

    Келсо сел, положил на стол блокнот и ручку и в эту минуту снова почувствовал себя двадцатишестилетним. Он жил тогда в отдельной комнате в зоне «В» Московского университета, платил в месяц двести шестьдесят рублей за кровать, письменный стол, стул и шкаф, питался в студенческой столовой в подвале, изобилующем тараканами, дни проводил в Ленинке, а вечера — с приятельницами: с Надей, или с Катей, или с Маргаритой, или с Ириной. Ирина... Вот это была женщина... Он провел рукой по исцарапанной поверхности стола. Интересно, что стало с Ириной? Возможно, ему не надо было расставаться с ней — с серьезной красивой Ириной, читавшей журналы самиздата и ходившей на собрания в подвалах, а любовью занимавшейся под копировальной машиной «Гештетнер» и клявшейся, что потом, когда они изменят мир, все будет иначе.

    Ирина... Интересно, как она восприняла бы новую Россию? Согласно последнему дошедшему до него известию, она работает медсестрой у дантиста в Юго-Восточном Уэльсе.

    Он обвел взглядом читальный зал и закрыл глаза, стараясь еще на минуту удержать прошлое, — полнеющий, страдающий от похмелья историк средних лет в черном вельветовом костюме.

    Заказанные книги прибыли на выдачу ровно в одиннадцать, во всяком случае, четыре из них: прислали первую часть второй книги Волкогонова вместо второй, и Келсо пришлось отправить ее назад.