— Теперь я сам понесу чемодан, спасибо.

    — Я решил вчера поболтаться возле «Робота». Пренебрег радостями плоти.

    — Да отдайте же мой чемодан...

    — Скажем, у меня было предчувствие. И я видел, как вы вышли с девицей, как вы ее целовали. Видел, как она ударила вас — почему, кстати? Видел, что вы сели в ее машину. Видел, как вы вошли в жилой дом, а десять минут спустя выскочили оттуда, точно за вами черти гнались. А потом видел, как прибыла милиция. Ох, профессор, ну и тип же вы! Вы человек-сюрприз.

    — А вы — ублюдок. — И Келсо стал застегивать плащ, стараясь делать вид, будто ничуть не волнуется. — А что вы, собственно, делали в «Роботе»? Не говорите мне, что это была случайная встреча.

    — Я, конечно, хожу в «Робот», — сказал О'Брайен. — Люблю завязывать знакомства — на деловой основе. Зачем иметь девчонку задаром, когда можно за нее заплатить? Я придерживаюсь такой философии.

    — Вот и хорошо. — Келсо протянул руку. — Давайте сюда мой чемодан.

    — О'кей, о'кей.

    О'Брайен взглянул через плечо. Автобус стоял на своем обычном месте, дожидаясь историков, чтобы везти их в аэропорт. Мольденхауэр снимал Сондерса на фоне отеля. Ольга с довольным видом наблюдала за ними.

    — Если хотите знать правду, Эйдлмен мне все рассказал.

    Келсо медленно поднял голову.

    — Эйдлмен?

    — Угу, вчера на симпозиуме во время утреннего перерыва я спросил у Эйдлмена, куда вы делись, и онответил, что вы отправились искать какие-то бумаги Сталина.

    — Эйдлмен так сказал?

    — Да перестаньте. Уж не хотите ли вы меня уверить, что доверяете Эйдлмену? — О'Брайен усмехнулся. — Чуть где запахнет возможностью сорвать куш, по сравнению с вами, ребята, папарацци будут выглядеть мальчиками из церковного хора. Эйдлмен предложил мне сделку. Пятьдесят на пятьдесят. Он заявил, что я должен постараться отыскать эти бумажонки, посмотреть, есть ли в них что-то, и если есть, он выяснит подлинность. Он сообщил мне все, что вы говорили ему.

    — Включая и «Робот»?

    — Включая и «Робот».

    — Мерзавец.

    Теперь Ольга снимала Мольденхауэра и Сондерса. Они застенчиво стояли рядом, и Келсо впервые понял, что они гомики. Почему он не замечал этого раньше? Вся поездка — сплошные сюрпризы...

    — Да бросьте вы, профессор. Нечего мной возмущаться. И тем более Эйдлменом. Это же сюжет для статьи. Чертовски интересный сюжет. И он становится все лучше. Вы не только нашли этого беднягу, висевшего в шахте лифта с членом во рту, вы еще и рассказали милиции, что проделал все это не кто иной, как Владимир Мамонтов. Больше того: расследование уже прекращено по указанию Кремля. Во всяком случае, так я слышал. А что же тут смешного?

    — Ничего. — Келсо невольно заулыбался, вспомнив о блондине-шпионе. («Мы не хотим, чтобы московские журналисты налетели, как стая волков...») — Что ж, могу сказать про вас, мистер О'Брайен, лишь одно: у вас хорошие контакты.

    О'Брайен развел руками.

    — Нет ни одного секрета в этом городе, который нельзя было бы купить за бутылку виски и пятьдесят баксов. И, должен вам сказать, наверху просто кипят от ярости! Информация вытекает, как из прохудившегося ядерного реактора.