Конечно, они не бросят меня в беде. Кинутся звонить по инстанциям, писать запросы. И ожидаемо наживут себе неприятностей. Если есть хоть малейшая возможность это предотвратить, я обязан ею воспользоваться.

— Проводи в триста двадцатый, — сказал дежурный подошедшему солдату и открыл нам вертушку проходной.

Триста двадцатый кабинет находился на третьем этаже. Окна были забраны частыми решётками, и мне поневоле вспомнилась метафора про небо в клеточку. Несмотря на это, сам кабинет выглядел даже уютным. Правда, уют этот был каким-то казённым — большой кожаный диван, электрический чайник и сахарница на маленьком столике возле окна. И фикус в большой деревянной кадке.

Хозяин кабинета поднялся нам навстречу из-за большого письменного стола. Стол был обтянут плотным зелёным сукном, чтобы не скользили бумаги, и не царапала лист документа перьевая ручка. Этот стол производил впечатление чего-то вечного, неизменного.

Хозяин кабинета оказался под стать мебели — невысокий, крепкий, широкий в плечах. В коротко стриженых, когда-то тёмных волосах теперь пробивалась заметная седина. Массивная квадратная челюсть выдавала тяжёлый характер, а взгляд прищуренных глаз был цепким и бесцеремонным.

— Проходи, Валя, проходи! — сказал он декану, пожимая ему руку, а другой рукой похлопывая по плечу. — Кофе?

— Не откажусь, — согласился Валентин Иванович. — Индийский?

— Индийский, — кивнул хозяин кабинета. — Другого позволить себе не могу. Должность обязывает. Но зато есть молоко!

Оказывается, за массивным сейфом в углу кабинета притаился маленький холодильник. Виктор достал из него запотевшую бутылку молока. Вдавил пальцем серебристую крышечку из фольги.

— Свежее. Утром покупал.

Он насыпал в чашку две ложки молотого кофе. Взял в руки сахарницу и вопросительно взглянул на Валентина Ивановича.

Декан покачал головой.

— Без сахара. Не тот возраст уже, чтобы на сладкое налегать.

Виктор налил в чашку кипяток и разбавил его холодным молоком. Протянул чашку Валентину Ивановичу.

— Посиди пока на диване, Валя. Попей кофе. А мы с молодым человеком побеседуем.

Он окинул меня тяжёлым взглядом.

— Меня зовут Виктор Петрович. Садись к столу и рассказывай всё по порядку. Как ты понимаешь — я твой рассказ смогу проверить вплоть до шага и минуты. Так что врать — себе дороже выйдет. Что-то утаивать — тоже. Итак?

Я начал с того момента, как очнулся на моле, но Виктор Петрович сразу же меня перебил:

— Кто договаривался о покупке янтаря?

— Сева Небросов, — ответил я. — Эти парни сами к нему на улице подошли и предложили.

Виктор Петрович что-то записал на листе бумаги.

— Дальше.

Я рассказал, как меня задержал военный патруль и доставил в крепость Пиллау к майору.

— И ты не удивился? — спросил Виктор Петрович.

— Удивился, — подтвердил я. — Но не очень. Город закрытый, порядки особые. Я ведь не знаю точно, кто должен занимать пропажей людей на закрытой территории.

— Дальше.

— А дальше мы с Севой увидели того парня, с которым он договаривался о покупке янтаря. Я пошёл за ним и увидел, как он входит на территорию воинской части в крепости Пиллау. А часовые пропустили его.

— Интересно.

— Я подождал, пока он выйдет из крепости и снова пошёл за ним.

— И он тебя не узнал?

Я покачал головой.

— Нет.