Я посмотрел, как он заворачивает за угол, а сам поднялся на второй этаж, в нашу комнату.

Мишка и Севка были там.

— Мишаня, — сказал я. — Бегом в камералку! Михалыч тебя зовёт.

— А что случилось? — спросил Мишаня, с неохотой отрываясь от очередной книжки.

— Мы сундук открыли. Ты же хотел с бумагами поработать?

— Да ладно!

Мишаня отшвырнул книжку и вскочил с кровати.

— А как вы его открыли? — спросил он уже в дверях.

— Ключом, — улыбнулся я. — И руками.

Мишаня исчез за дверью. Я услышал, как он с грохотом сбежал вниз по лестнице.

— Севка! У меня к тебе дело есть.

— Какое? — безучастно спросил Севка, стоя у окна.

Он даже голову ко мне не повернул.

Я подошёл и приобнял его за плечи. Он шевельнул плечом, словно хотел сбросить мою руку.

— Ты чего, дружище? — спросил я.

— А сам не догадываешься? — странным голосом произнёс Севка.

— Нет, — честно признался я.

Севка искоса зыркнул на меня.

— Ну, и не надо тогда, — снова непонятно ответил он.

Я пожал плечами.

— Не надо — значит, не надо. Никаких вопросов, дружище! Вот что...

Не успел я договорить, как Севка меня перебил:

— Это он! Смотри!

— Кто?

— Да тот урод, с которым я договаривался на счёт янтаря! Эй!

— Тихо! — прошипел я и оттащил Севку от окна.

А сам осторожно выглянул, стараясь оставаться в глубине комнаты.

Наискось через двор казармы шёл темноволосый парень. Он выглядел нашим ровесником, и был одет в синюю рабочую робу. Так одеваются слесаря или механики.

Парень шёл расслабленной походкой, как будто никуда не спешил. На ходу он мазнул равнодушным взглядом по окнам казармы.

* * *

Апрель 997-го года, священная роща пруссов Ромове

Вайделоты отодвинули тяжёлую решётку и спустили в яму лестницу — неуклюжую конструкцию из двух сосновых стволов, к которым сыромятными ремнями были привязаны ступеньки.

Вилкас торопливо выбрался из ямы. Повёл плечами и огляделся.

Криве-Кривейто внимательно смотрел на него. Тонкие губы жреца кривила едва заметная усмешка. У четверых вайделотов в руках короткие копья. Они не направляли оружие на Вилкаса, но держались настороже.

— Прошу прощения за то, что тебе пришлось провести ночь в яме, — сказал Криве-Кривейто. — Не держи на меня зла. Верховный жрец должен быть осторожным, а небольшие неудобства не страшны настоящему воину.

Криве-Кривейто говорил негромко, но внушительно.

— Впрочем, я вижу, что ты не скучал.

Кивком головы жрец указал на тело мёртвой змеи с раздавленной головой.

— Идём! Я прикажу дать тебе умыться и накормить. А потом поговорим. Надо решить, что ты скажешь своему отцу, когда он придёт сюда.

— Почему ты решил, что он непременно придёт? — спросил Вилкас.

Криве-Кривейто качнул рогатой головой.

— Придёт. Вождь Арнас никогда не оставляет спор незавершённым.

Усмешка снова пробежала по губам Криве-Кривейто.

Вилкаса подвели к длинному деревянному строению, крыша которого была покрыта слоем зеленеющего дёрна. Здесь пахло дымом очага, свежими лепёшками и жареным мясом. Во рту Вилкаса поневоле скопилась слюна, живот яростно заурчал.

— Агне! — громко позвал Криве-Кривейто.

Тут же забыв про голод, Вилкас встрепенулся.

Агне!

Сейчас он снова увидит Агне!

Криве-Кривейто бросил быстрый взгляд на сына вождя, но Вилкас этого не заметил.

Девушка появилась на пороге.