Изменить размер шрифта - +

— Этот ключ принадлежал князю Александру Невскому? — снова спросил я.

— Да.

— Почему вы отдали его мне?

Монах двинул краешком разбитых губ. Выглядело это жутко, и я не сразу сообразил, что он пытается улыбнуться.

— Некому больше. Один я. И осталось недолго.

— Почему недолго? — попытался я подбодрить монаха. — Избили вас, конечно, сильно. Но врачи вылечат.

— Не вылечат. Болезнь у меня. Хорошо, если полгода протяну.

Я не знал, что сказать. Просто от всего сердца сочувствовал ему.

— Почему вы хотите отдать ключ мне? — спросил я.

— Ты знаешь о нём. И понимаешь, как это важно.

Монах отвёл взгляд от меня и посмотрел в белый больничный потолок.

— Семьсот лет… Не потеряли. И ты не потеряй. Господь поможет.

Я видел, что ему очень трудно говорить.

— Можно я ещё приду, позже? — спросил я. — А вы расскажете мне историю ключа.

Монах ничего не ответил. Только закрыл глаза и чуть заметно кивнул.

Выйдя из палаты, я отыскал врача. Он сидел в ординаторской и заполнял карточки. Слева от врача стояла кружка с остывшим чаем.

— Скажите, я могу чем-то помочь? — спросил я.

— А вы родственник?

Я покачал головой.

— Нет. Это я отбил его у хулиганов.

Врач почесал ухо кончиком карандаша.

— Повреждения средней тяжести. Но полечим.

— Надолго он здесь?

— Ещё недели три, может, дольше. Посмотрим, понаблюдаем.

— Он говорил про какую-то серьёзную болезнь…

Врач с сомнением взглянул на меня.

— Сделаем анализы.

— Может быть, понадобятся какие-то лекарства, — не унимался я.

— У нас всё есть, — оборвал меня врач. — Но если что-то потребуется, я вам сообщу. Оставьте номер телефона на посту.

— Спасибо, — кивнул я и вышел из ординаторской.

Остаток недели мы провели с Женькой. Ей удалось отпроситься в институте, поэтому мы целыми днями гуляли по городу, спускались к холодному Волхову и ели мороженое в кафе.

Когда шёл дождь, мы сидели дома — слушали музыку, или просто болтали. Разговаривать с Женькой было легко — она умела внимательно слушать, никогда не тянула одеяло на себя и не высказывала категоричных суждений. А ночами…

Чем ближе подходило время отъезда, тем больше я понимал, что не хочу расставаться с Женькой.

В один из дней в гастроном завезли апельсины — ярко-оранжевые и ароматные. Мы купили два килограмма.

Вечером мы ели один апельсин на двоих — так нам казалось вкуснее — и я спросил Женьку:

— Поедешь со мной в Ленинград?

Женька замерла, глядя на меня.

— А моя учёба?

— Переведёшься к нам в университет. Я договорюсь в деканате.

В том, что мне удастся договориться с Виталием Ивановичем, я не сомневался.

— Саша, ты серьёзно? — тихо спросила Женька, по-прежнему не отводя от меня взгляд.

— Абсолютно серьёзно, — кивнул я.

Женька осторожно улыбнулась.

 

Глава 26

 

 

Сентябрь 1970-го года. Ленинград

— Явился, гулёна! И где только шастал неделю, кот блудливый?

Ирина Васильевна, ворча, открыла дверь и впустила нас в квартиру. Вид у старушки был грозный, но в морщинах пряталась усмешка. Или это мне почудилось?

— Да ещё и девчонку с собой привёз!

Женька растерянно посмотрела на меня.

Быстрый переход