— Эпистолярий. — Голос сопровождался шумом помех. Он пришел с мостика боевой баржи «Эфон», которая висела над ними на высокой орбите.

— Говори, — произнес Кир.

— Мы получили сигнал. Кажется, это еще одна просьба о помощи. — Последовала пауза. — В ней есть слово «судьбоплет».

Кир на мгновение закрыл глаза. Это могло означать только одно.

Мир, на котором он находился, был всего лишь последним из объектов демонического вторжения. Мир за миром захватывались в этом звездном квадранте, граничащим с Оком Ужаса. Тысячи миллионов погибли, когда Инквизиция попыталась воспрепятствовать вторжению. А по стопам этого разрушения следовало имя, произносимое с последним вдохом: Судьбоплет.

— Откуда? — спросил Кир.

— Сообщение искажено, но у нас есть пункт отправления. Астропатическая ретрансляционная крепость в системе Кларос.

В сознании Кира всплыло видение будущего.

— Какие будут приказы?

Голос астропата звучал, как хрип умирающего: «…сообщаю… Кларос… враг внутри…» Фигура в мантии обернулась в конусе холодного зеленого света, на тонком лице двигался рот, произнося слова, которые ему не принадлежали: «…лжет… Судьбоплет, мы… ослеплены… выходит из строя…» Губы человека скривились, он захрипел, когда попытался озвучить незаконченные мысли: «…душа… кто слышит это… пришлите… помощь… проклятая вечность».

Кир сидел в одиночестве и смотрел гололитическую запись. Он был без своего синего доспеха терминатора, который почистили и заново благословили после путешествия на поверхность Катариса. Ссутулившиеся плечи прикрывала белая мантия с капюшоном, по ее краям синей нитью были вышиты имена героев ордена. В тени капюшона вытянутое лицо эпистолярия выглядело так, словно его вырезали из белого мрамора. Зал военного совета был затемнен, тусклый свет проектора озарял контуры широкого каменного стола и стульев. За границей светового круга темнота гудела двигателями «Эфона», идущего через варп.

Как только Кир ступил на «Эфон», он потребовал запись сообщения. Будучи эпистолярием Адептус Астартес, он мог получать психические сообщения, которые передавались из разума одного астропата другому. Проходя через варп, эти сообщения пересекали огромные расстояния быстрее света звезд. Но это сообщение пришло, когда он находился на поверхности Катариса. Среди смертельных отголосков, окружавших этот мир, его разум оставался глух к такой тонкой телепатии. Его получил астропат «Эфона», и теперь Кир просматривал запись этого момента.

Что-то в сигнале вызвало его беспокойство. Передача из одного разума в другой исказила его, но у космодесантника было такое ощущение, что он почти мог услышать пропущенные слова.

— Ты ведь знаешь, что оно не изменится.

Голос пришел из темноты со стороны дверей.

Кир поднял голову. Его зрение превратило полумрак в монохромные тона света и тени. Фигура, стоявшая на другом конце пустого совещательного зала, была одета в белую тунику. Изуродованная шрамами голова была гладко выбрита, а над левым глазом выступали два хромовых штифта. Охваченные медными наручами голые мускулистые руки были опущены.

— Фобос, — произнес Кир, улыбнувшись, когда человек прошел вперед. — Пришел вывести меня из меланхолии?

Фобос не ответил, но остановился с противоположной стороны круглого каменного стола. Между ними по-прежнему воспроизводилась в конусе света голограмма астропата. Сержант посмотрел на проекцию.

— Ты все еще считаешь, что лучше заниматься этим?

Кир нахмурился: с его старым другом что-то было не так.