|
Только один мальчик-новичок, еще не подготовленный к массовому гипнозу, спросил: - Где же бананы? Где рисовые лепешки? Сатья подошел к новичку, приподнял за подбородок его голову и повелительно сказал, строго посмотрев в глаза: - Спи! - И повторил внушение, после чего и этот мальчик стал с аппетитом есть жесткие орехи, принимая их за бананы. - А ты почему надела шарф? - спросил другой наставник, худой индус с черной бородой и бритой головой, обращаясь к девочке лет девяти. - Холодно, - ответила она, зябко пожимая плечиками. Ее лихорадило. - Тебе жарко. Сними сейчас же шарф! - Уф, какая жара! - воскликнула девочка, снимая шарф, и провела по лбу рукой, как бы вытирая выступивший пот. Сатья нараспев начал читать поучение: воспитанники должны быть нечувствительны к холоду, жаре, боли. Дух должен торжествовать над телом! Дети сидели тихо, движения их были вялы, апатичны. Вдруг тот самый мальчик, который в начале завтрака спросил: "Где же бананы?" - вырвал у соседа кусок лучи и, громко засмеявшись, засунул его в рот. Сатья одним прыжком очутился возле ослушника и дернул его за ухо. Мальчик громко заплакал. Все дети словно окаменели перед таким неслыханным нарушением дисциплины. Смех и слезы беспощадно искоренялись в этой школе. Сатья схватил одной рукой мальчика, другой - широкий сосуд. Мальчик совсем затих, только руки и ноги его дрожали. Ариэлю стало жалко новичка. Чтобы не выдать своих чувств, он опустил голову. Да, ему было очень жалко этого восьмилетнего малыша. Но Ариэль знал, что, сочувствуя товарищу, он совершает большой проступок, в котором должен покаяться своему воспитателю Чараке. "Покаяться ли?" - мелькнула мысль, но Ариэль подавил ее. Он привык к осторожности, скрытности даже в своих мыслях. По приказу Сатьи слуга увел мальчика с сосудом на голове. Завтрак был закончен в полном молчании. В этот день после завтрака должны были уехать несколько юношей и девушек, окончивших школу. Ариэль чувствовал скрытую симпатию к уезжавшему темнокожему, большеглазому юноше и стройной девушке и имел основание предполагать, что и они также дружески относились к нему. Несколько лет совместного пребывания в Дандарате связывали их. Но свои чувства они прикрывали маской холодности и равнодушия. В редкие минуты, когда глаза надзирателей и воспитателей не следили за ними, тайные друзья обменивались одним красноречивым взглядом, иногда рукопожатием - и только. Все трое хранили свою тайную дружбу - единственное сокровище, которое согревало их юные сердца, как маленький цветок, чудом сохранившийся в мертвой пустыне. О, если бы воспитатели проникли в их тайну! С каким ожесточением они растоптали бы этот цветок! Под гипнозом они заставили бы признаться во всем и внушением убили бы и это теплое чувство, заменив его холодным и безразличным. |
