Но он взлетел и вспахал.

А еще говорится в Завете:

Не кличь понапрасну беды.

Но отправился сеять он ветер,

И горькими были плоды.

И смерть свою принял как милость,

О чем, мол, тут говорить.

И слов обветшалых унылость

Смог кровью своей оживить.

О да, Палач Мак Болан готов был охотно пролить свою кровь, равно как и кровь своих врагов, чтобы влить новую жизнь в некоторые обветшалые и поблекшие слова и понятия. Такие, как мир, справедливость, доблесть. Эти слова не утратили своего значения и в наши дни, хотя мафия сделала все ей доступное, чтобы исказить и извратить их смысл.

Палач был готов вернуть затасканным понятиям их прежнее значение.

И готов был заплатить кровью.

Глава 1

Крупный мужчина неподвижно стоял, пригнувшись в темноте, и все чувства его были обострены до предела. Вокруг него пустыня жила своей тайной ночной жизнью. Шла неустанная, вечная борьба за выживание со своей тактикой и стратегией, с ударами и контрударами. В колючем кустарнике неподалеку от человека негромко жужжали насекомые, а где-то сбоку по песку прошелестела гремучая змея — искала очередную жертву. Человек — Мак Болан — тоже охотился, но его добыча была куда смертоносней, чем ядовитое пресмыкающееся.

Палач выслеживал каннибалов. Он шел по их следу от охотничьих угодий Кливленда до засушливых просторов Аризоны, где обнаружил их в избытке. Троглодиты мафии окопались здесь и с каждым днем усиливали свою хватку на горле общества штата Большого Каньона[2]. Более того, Болан обнаружил в этих краях такое количество мишеней и потенциальных охотничьих трофеев, что провел добрую часть недели в Тусоне, занимаясь одной лишь классификацией и каталогизацией, оценивая численность врага, прикидывая уязвимые места и наилучшее время для нанесения удара и составляя перечень шулеров, мошенников и прочей шушеры, которая, как хорошо знал Болан, сама еще мафией не являлась, но служила верным симптомом этого ракового заболевания. Палач наткнулся на «кое-что еще». Сначала это были туманные и разрозненные слухи насчет «малины в пустыне». Болан заинтересовался, и постепенно перед ним возникла хотя и далекая от завершения, но весьма интригующая картина чего-то такого, что заваривалось на охотничьих угодьях тусонской мафии и стоило дальнейшего углубленного расследования.

Болан разыскал «малину в пустыне» под вечер шестого дня своего пребывания в Тусоне. То, что он нашел, было загадкой наоборот: решением без задачи, ответом без вопроса. И тогда Болан вернулся к самому началу, чтобы обнаружить вопрос, который, в свою очередь, должен вывести его на другие вопросы и на их окончательное решение.

Принадлежащая тусонской мафии «малина в пустыне» являла собой поселение армейского образца, разместившееся на тридцати акрах и окруженное высокой изгородью из колючей проволоки. В центре этого участка располагались длинные приземистые здания, но видно их было только днем. Сейчас, в предрассветные часы, все окутывал непроглядный мрак.

Самой крупной из последних затей аризонской мафии была торговля наркотиками — широкомасштабный ввоз марихуаны и «коричневого»[3] героина на джипах, грузовиках и частных самолетах через трехсотшестидесятимильный участок границы между Аризоной и Мексикой. Размах этой торговли оказался таков, что официальные чины ФБР, отвечающие за борьбу с незаконным распространением наркотиков, в последнее время начали поговаривать об «аризонском коридоре», который по объему «товара» грозил превзойти знаменитый «французский транзит». Конечно, благосостояние юго-западной мафии зиждилось на контрабанде — благо граница под боком — и наркотиках, но цитадель в иссушенной пустыне к этому отношения не имела.

Вдоль западной ограды поселения, с севера на юг, протянулась отличная взлетно-посадочная полоса, и Болан не удивился бы, узнав, что не один самолет с грузом мексиканской «травки» или «коричневого сахара» совершал здесь посадку.