Это условие вызвало у меня замешательство, но соблазн ознакомиться с заметками репортера был слишком велик.

– Расскажу, если появятся новости, – ответил я. – Пожалуй, даже спрошу Майкрофта, нельзя ли подключить вас к расследованию. Устраивает такой вариант?

Услышав имя Холмса-старшего, он состроил кислую гримасу:

– Думаю, лучше не обращаться к нему с этой просьбой. В последнее время у нас возникли разногласия.

– Да, с ним порой трудно ладить.

Митчелл кивнул:

– Я частенько оказываюсь, скажем так, в юридически сложном положении. – Он немного посмеялся над собственной формулировкой. – Репортерам иногда приходится разыгрывать изящные комбинации, чтобы получить необходимые сведения. Спешу пояснить, что мне нечего стыдиться, но совершенно ясно, почему Майкрофт решил отстранить меня от дел. Ему необходимо сохранять безупречную репутацию.

Он протянул мне папку.

– Впрочем, неважно. Я просто полагаюсь на ваше обещание рассказать все, что сочтете нужным, в удобное для вас время. Если та давняя история получит продолжение, мне хотелось бы подготовиться к этому заранее.

– Понятно.

Глава 18

Я вышел из дома Митчелла, держа под мышкой папку с его заметками, и задумался над тем, как мне поступить – вернуться на Бейкер-стрит или продолжить сбор информации. Мысль о невыносимом высокомерии Холмса помогла мне сделать выбор. Возвращению домой я предпочел визит в Скотленд-Ярд.

– Доктор!

Лестрейд так искренне обрадовался мне, что я невольно вспомнил вчерашний разговор с Холмсом. Может быть, инспектор и в самом деле затаил на меня обиду за то, каким я представил его читателям? Я решил спросить напрямую, и будь что будет. Выслушав мое предположение, он удивленно посмотрел на меня, а затем рассмеялся.

– Я не припомню за последние двенадцать лет ни одного случая, когда мне пришлось самому расплачиваться за пиво, – сообщил он. – Одно это способно примирить меня с любыми сомнениями в моей компетенции. – Он взял со стола чашку с чаем и сделал большой глоток. – Отсюда до самого Глазго не найдешь ни одного бобби, который отказался бы послушать пару историй о Холмсе. Он и правда такой, как написано в журнале, спрашивают они, он и правда может с легкостью узнать все о человеке только по тому, как тот причесывается или завязывает галстук? Этим вопросам нет конца.

– Но они могут и надоесть, – заметил я.

Лестрейд с силой поставил чашку на стол, так что остатки чая выплеснулись из нее и забрызгали стопку полицейских отчетов совсем как пятна крови. Впрочем, я просто слишком много времени провожу в обществе Холмса – возможно, поэтому мне всюду мерещатся убийства.

– Откровенно говоря, – продолжал Лестрейд, – повышенное внимание приносит только пользу. Нашего брата не очень-то любят в народе. Могут плюнуть вслед или запустить камнем. Но когда я называю свое имя, люди чаще хотят пожать мне руку, чем набить морду. Сомневаюсь также, чтобы моя известность повредила мне в отношениях с начальством.

– Значит, учитывая все это, мне стоило потребовать с вас комиссионные, а не приносить извинения?

Он снова засмеялся:

– О нет, доктор, не при моем скромном окладе! Он не увеличился, несмотря ни на что! – Лестрейд выпрямился и посерьезнел. Вероятно, эти слова напомнили ему о служебных делах. – Но вы, разумеется, пришли сюда не просто для того, чтобы поболтать со мной?

Я кивнул:

– Не могли бы вы выяснить обстоятельства смерти человека по имени Эдвард Прендик? Он жил где-то за городом и покончил с собой, выпив кислоту.