— Что они все в тебе нашли?! Что они вообще находят в таких?! Шикарные мужики! Что?! Неужели я хуже?! Ты вот мне скажи! Скажи! Крыса! Архивная крыса!

В первую секунду мне захотелось отшвырнуть ее, но в ее жутком голосе слышались надрыв и слезы! И слезы действительно текли по ее лицу! Оно было совсем близко, и я видела мокрые дорожки на ее щеках и перекошенный ненавистью рот.

— Пожалуйста, успокойся. — Мне потребовались определенные физические усилия, чтобы обнять и прижать ее к себе. — Все хорошо.

Со странным чувством я погладила ее изумительные волосы. Она сразу как-то обмякла и громко зарыдала, издавая невнятные, звериные звуки.

— Ну все, все. У тебя есть платок?

— Нету.

Она потерла кулачками глаза. Ну вот, теперь туда попадет косметика, подумала я, и она не успокоится никогда... Но она убрала руки, и я не обнаружила никакой краски: ее длинные густые ресницы были такими от природы!

— Ты очень красивая, — невольно сказала я.

— А почему же они все хотят тебя? — Она всхлипнула снова.

— Кто?

— И он, и этот твой, огромный...

— Педро — мой приятель, а Гарри я вообще видела в первый раз в жизни.

— Ну да! А я видела, как ты бежала за ним, а потом он посадил тебя в мою машину. В мою! Он даже не сказал, что ему нужно к тебе! Нам было так хорошо, а он... — Девушка кусала губы, чтобы снова не разреветься.

— Да клянусь же!

Перебить ее оказалось невозможно.

— Ушла ты от него к этому Педро, ну и ушла. Велика потеря! Он ведь уже встретил меня! И ведь все равно ему ты нужна! Ты! Почему?

— Подожди, пожалуйста, выслушай меня! Я никогда прежде не видела твоего Гарри.

— Тогда откуда ты знаешь, как его зовут? — Она недоверчиво шмыгнула носом.

— Гарри Лейз хочет найти золото Шелгвауканы, поэтому он попытался похитить в архиве этот дневник. — Я показала ей книжку. — Я работаю в архиве, вот и побежала за ним, чтобы помешать ему скрыться. Понятно?

Она с сомнением пожала плечами. Странно, но она никак не отреагировала на слово «золото»!

— Неужели ты не помнишь, как я кричала Гарри, чтобы он вернул мне дневник?

— Откуда я знаю, о чем вы с ним спорили? Я не понимаю по-английски.

— Зачем же он заговорил по-английски со мной, если с тобой общался на французском языке? — растерялась я.

— Не, он французского совсем не знает. Мы когда въезжали в Эдуар, он спросил, как меня звать. Я возьми и скажи по-французски, а он не понял и переспрашивает: Жемапель <Меня зовут (искаж. фр.). — Прим. пер.> или Лауренсья? Представляешь себе имечко: Жемапель! — Девушка наконец-то улыбнулась.

— Подожди, Лауренсья. Выходит, вы с Гарри познакомились только сегодня?

— Да, а что? Будешь «голуаз»? — Она уже совсем успокоилась и полезла в сумку за сигаретами.

— Спасибо, я бросила. — Я всегда говорю так, когда чувствую, что иначе мне не поверят и могут обидеться, а уж этого я не могла допустить сейчас. — И как же вы познакомились? — с искренним интересом спросила я.

Во-первых, бабье любопытство мне вовсе не чуждо, а во-вторых, интуиция подсказывала мне, что есть нечто общее между теми, кто предпочитает говорить именно по-английски: Гарри, Игнасио и Марега. К тому же Гарри — пациент Мареги, который искал Шелгваукану именно для него...

— Как в кино, Мари. — Лауренсья улыбнулась, видимо, она уже простила Гарри, откинула волосы и изящно отставила руку с сигаретой.