— В таком случае пошлите Батиста, — сказала г-жа де Пьен, — и пусть мне тут же доложат, как чувствует себя бедняжка.

По счастью, в ту самую минуту, когда г-жа де Пьен отдавала это распоряжение, явился ее домашний врач, доктор К. Он всегда обедал у нее по вторникам перед спектаклем в Итальянской опере.

— Бегите скорее, доктор, — крикнула она, не дав ему времени положить трость и снять пальто. — Батист отведет вас. Это в двух шагах отсюда. Несчастная девушка выбросилась из окна, и ей еще не оказана помощь.

— Из окна? — переспросил доктор. — Если это окно верхнего этажа, мне, по всей вероятности, нечего там делать.

Доктору больше хотелось обедать, чем осматривать самоубийцу, но по настоянию г-жи де Пьен, обещавшей подождать его с обедом, он согласился последовать за Батистом.

Немного погодя Батист вернулся один. Он потребовал белья, подушек и проч. и передал авторитетное мнение врача:

— Это пустяки. Она выкарабкается, если только не умрет от… Не помню от чего она может умереть, но слово это оканчивается на «ос».

— От тетаноса! — воскликнула г-жа де Пьен.

— Оно самое, барыня. И все же хорошо, что подоспел господин доктор, ведь там уже оказался тот самый лекарь без практики, что лечил от кори дочку Бартело и залечил ее до смерти после третьего визита.

Час спустя вернулся доктор. С его волос слегка облетела пудра, а превосходное батистовое жабо помялось.

— Право, женщины-самоубийцы родятся в рубашке, — сказал он. — На днях ко мне в больницу принесли одну особу: она выстрелила себе в рот из пистолета. Никудышный способ!.. Она сломала себе три зуба и продырявила левую щеку… Немного подурнеет, только и всего. Наша девица бросается с четвертого этажа. Какой-нибудь славный малый упадет ненароком со второго и раскроит себе череп. А она, видите ли, ломает себе ногу… два ребра, получает немало ушибов, словом, отделывается сравнительно легко. На ее пути, как нарочно, оказывается навес, который и смягчает удар. Это уже третий случай такого рода с тех пор, как я вернулся в Париж… Ударилась она оземь ногами. Впрочем, большая и малая берцовые кости прекрасно срастаются. Но хуже всего то, что запеченный палтус у вас перестоялся… Опасаюсь я и за жаркое, и в довершение всего мы опоздаем на первое действие Отелло…

— А бедняжка сказала вам, кто толкнул ее на…

— О, я никогда не слушаю их россказней, сударыня. Я спрашиваю: скажите, ели вы что-нибудь перед этим? — и так далее и тому подобное, ибо ответ важен мне для лечения… Ясно, когда женщина кончает с собой, на то всегда имеется какая-нибудь дурацкая причина. Либо возлюбленный бросил ее, либо домохозяин выставил на улицу; вот она и прыгает из окна, чтобы досадить виновному. А едва успеет выброситься, как уже горько раскаивается в содеянном.

— Надеюсь, и эта несчастная раскаялась.

— Конечно, конечно. Она плакала и орала так, что едва не оглушила меня… Батист — превосходный помощник, сударыня; он справился с делом куда лучше оказавшегося там лекаришки, который чесал у себя в затылке, не зная, с чего начать… Но вот в чем несообразность: убившись насмерть, она оказалась бы в выигрыше, так как избежала бы смерти от чахотки. А что она чахоточная, голову даю на отсечение. Я не выслушивал ее, но facies. никогда меня не обманывает. Стоит ли так спешить, когда надо лишь положиться на время?

— Вы навестите ее завтра, доктор, да?

— Придется, если вы того желаете.