– Зачем волхва дразнишь?

    – А дурень, – ответил Аснерд хладнокровно. – Мудрец, а дурень. И дорожка его опасная. Ведь начинаешь с того, что отучиваешься любить красивых женщин… как же – соблазны!.. затем вообще других людей, ибо надо любить только своего бога, а кончаешь тем, что уже и в самом себе не находишь ничего для любви. А это уже не человек.

    – Может быть, – сказал Скилл тихо, – становишься выше человека?

    Аснерд отмахнулся с великолепной небрежностью чистокровного артанина до мозга костей.

    – Но я-то среди людей? Что мне дороги богов?

    Он с удовольствием рассматривал женщин, но с неодобрением провожал взглядом разряженных мужчин, пышно одетых придворных.

    Черево заметил, спросил ядовито:

    – Что, не нравятся? Аснерд фыркнул, как конь.

    – Мужчина должен быть слегка неряшлив! Или ширинка расстегнута, или рукав в говне!

    Черево в десятом по счету зале со вздохом повалился на роскошный диван. Диван был укрыт шкурой диковинного зверя, Скилл тут же измерил длину, пощупал лапы с оставленными острыми когтями, уважительно покачал головой.

    – Да, сильна у вас магия.

    Черево открыл один глаз. По красному распаренному лицу стекали мутные капли пота. Толстые щеки блестели.

    – Какая магия? – ответил он уязвленно. – Простые охотники добыли простыми копьями. У них даже наконечники не из бронзы, как у вас. Просто жерди с обугленными для крепости заостренными концами. По два-три таких вот зверя в месяц бьют! Скот охраняют.

    Скилл усомнился:

    – Таких зверей заостренными палками? Бабушке своей расскажи, когда встретишь.

    Черево все еще отдувался тяжело. Лицо за эти три дня опухло еще больше, пошло красными нездоровыми пятнами. Сказал раздраженно:

    – Уверен, что только у вас воины?.. Отважные воины Степи? Народ Боевых Топоров?.. Налетели лавой, выпустили тучу стрел, унеслись, как стая испуганных ворон!.. А встречный удар вынести сможете?

    Артане смотрели, онемев. Черево морщится, слышно, как трещит череп бера, а внутри грохочет камнедробилка, глаза налились кровью, вот-вот лопнут. Видать, забрало бедолагу, обычно куявы на язык осторожные.

    Скилл сказал с недоброй улыбкой:

    – А вы проверьте. Что стоит куявам хоть раз вторгнуться в наши земли? Увидите, сможем ли защитить.

    Черево отмахнулся, в жесте и словах было великолепное презрение знающего человека к тупым детишкам простолюдинов:

    – Что вы можете защищать?.. Вы даже не знаете, где могилы ваших предков!

    Под сводами потемнело. Придону почудилось, что едва слышно прогрохотал гром.

    Скилл слегка побледнел, желваки вздулись страшные, рифленые. Но сдержал вспышку гнева, ответил сдержанно:

    – Мудрецы говорят, что, когда мы умираем, наши тела становятся землею. Когда я умру, то уйду в свою землю… В которой сейчас мой дед, которого я так любил, его отец и отец его отца, все их братья и сестры! Мне ли не защищать землю, что вся из моей родни?.. Ту самую, что и есть моя кровная родня?

    Аснерд громко кашлянул. Когда кашлял воевода, это было похоже на звук лопающегося льда в весенний ледоплав.