Два мальчика из тех, что постарше, попытались остановить их, отвлекая внимание Джеми. Джозеф воспользовавшись этим, схватил того за ногу и повалил на землю. Оглушенный Джеми — его голова ударилась о камни — не оказал никакого сопротивления, когда он вцепился ему в горло и начал душить, сдавливая пальцами сонную артерию, ослепленный яростью и торжеством победы…

— Джозеф! Джозеф!

Прозвучавший голос принадлежал Мэтру Зонтагу, Профессору Земной Истории и Церемониалмейстеру Дворца. Джозеф ослабил хватку и поднял глаза на Мэтра, хмурившего брови в окне второго этажа.

— Зайди в мой кабинет. Но сначала принеси свои извинения Мэтру Хьюзу.

— Приношу тебе мои извинения, — сказал Джозеф сквозь зубы.

— Скорлупник, — ответил вполголоса Джеми, пожимая протянутую руку соперника.

На лестнице, ведущей к кабинету Зонтага, Джозеф почувствовал, что его глаза наполняются слезами стыда.

— Присядь, Джозеф, и вытри кровь, — Мэтр протянул ему смоченную салфетку, — У тебя ничего не сломано?

— Нет. Я искренне огорчен. Это моя вина, я…

— Прошу тебя, не надо фальшивых раскаяний. Я достаточно знаю Джеми, чтобы догадаться, кто виноват. Что ему от тебя нужно?

— Он хотел, чтобы я поцеловал его перстень, словно я ему младший брат! Я не обязан, это не предписывается Церемониалом.

— С точки зрения чисто формальной ты прав. Но я замечал, что твои интерпретации Церемониала обычно очень свободные. Отказывая Джеми в его требовании, ты дал ему повод, который он искал, чтобы подраться с тобой.

— Он оскорблял моего отца…

— …самыми последними словами, не сомневаюсь. Именно для того, чтобы ты ударил первым. Джеми рассчитал все правильно.

Мэтр уселся за свой стол и принялся поглаживать длинную бороду, указывающую на его жреческое достоинство.

— Смирение — это тот урок, который молодым дается очень тяжело. У меня нет намерения корить тебя за то, что произошло. Ты не из тех, кто дважды допускает одну и ту же ошибку. Равным образом не хочу обвинять тебя в чрезмерной отважности; было бы печально обнаружить, что у кандидата на посвящение в сан не хватает духа, хотя это слово употреблено здесь в другом смысле. Но у тебя слишком буйный дух.

Джозеф с окровавленной салфеткой у носа смотрел на него с улыбкой. Мэтр тоже улыбался.

— Уверен, что в семинарии ты научишься себя контролировать. А сейчас, — добавил он, нажимая кнопку на краю стола, — я приглашаю тебя разделить со мною завтрак.

— Принимаю с превеликим удовольствием.

В кабинет вошла девушка и остановилась у двери, ожидая приказаний Мэтра. Хиджаб и свободное платье не могли полностью скрыть ее юности.

— Эстер, принеси вина и бисквитов на двоих.

Эстер Зонтаг склонила голову в знак повиновения. Затем, глянув мельком на салфетку, которую Джозеф продолжал прижимать к носу, устремила взгляд прямо ему в глаза, не выражавшие никакого чувства. Он всегда уклонялся от этого пронзительного тревожного взгляда. Хотя их отцы еще не согласовали финансовые детали будущего союза, помолвка была лишь вопросом времени, а ему не хотелось, чтобы Эстер прочла в его глазах полное безразличие, которое он по отношению к ней испытывал. Он мог избавить ее от этой боли, по крайней мере, до дня свадьбы.

— Итак, Джозеф, ты с нетерпением ждешь своего ухода в семинарию? А? Никого не заставляют становиться жрецом. Ответь же откровенно.

— Я жду, но без нетерпения.

— Тебе понравится в семинарии. Ты хороший ученик; там много книг по истории, которых ты не читал: Тойнби, Гиббон или, если ты, подобно мне, предпочитаешь классиков, Плутарх и Геродот.