– Макси, – произнесла Моу – ты должен был приготовить ужин к нашему приходу.
Однако Монтгомери вежливо осадил ее.
– Моя дорогая, но он не знал о нашем приезде. К тому же остается время для тоста.
Повернувшись к ним спиной, Макс сосредоточил все свое внимание на нарезке грудинки. Перемена в его жизни была столь ошеломляющей, что требовалось время, чтобы привыкнуть к ней.
Его позвал Монтгомери.
– Сынок! Выпей за невесту!
– Я должен приготовить ужин.
– Ерунда! Держи стакан. Торопись.
Монтгомери налил в стакан на палец пахучей жидкости, свой собственный он наполнил на половину, а стакан невесты минимум на треть. Взяв стакан, Макс подошел к ведру и разбавил жидкость водой.
– Ты все испортишь.
– Я не привык к такому.
– Что ж, за румяную невесту и нашу счастливую семью! До дна!
Макс сделал осторожный глоток и поставил стакан. По вкусу его содержимое напоминало горький тоник, которым как-то весной его угощала окружная сиделка. Едва он вернулся к работе, как тут же его прервали.
– Эй, ты еще не допил.
– Я должен готовить. Не хотите же вы, чтобы ужин подгорел?
Монтгомери пожал плечами.
– Что ж, нам больше достанется. Этим будем запивать. Сынок, в твоем возрасте я мог осушить стакан и после этого спокойно сделать стойку на руках.
Макс намеревался поужинать грудинкой и подогретыми бисквитами, но бисквитов осталось только полсковородки. Он поджарил яичницу с грудинкой, сварил кофе и выставил ужин на стол. Когда все сели, Монтгомери оглядел ужин и произнес:
– Дорогая, начиная с завтрашнего дня ты будешь готовить сама. Из мальчика повар никудышный.
И все же ел он с аппетитом. Макс решил не говорить ему, что готовит он намного лучше Моу – Монтгомери сам скоро убедится в этом.
Наконец, Монтгомери откинулся от стола и, вытерев рот, налил себе еще кофе и закурил сигару.
– Макси, – спросила Моу, дорогой, что у нас на десерт?
– Десерт? Ну, в холодильнике есть мороженное, осталось со Дня Солнечного Единства.
Она приняла смущенный вид.
– О, дорогой, боюсь, что его там нет.
– Да?
– Боюсь, что я его съела, когда ты уезжал на южное поле. Тогда было чертовски жарко.
Макс промолчал, он не был удивлен. Однако, она не собиралась останавливаться.
– Ты ничего не приготовил на десерт, Макс? Но сегодня такой день!
Монтгомери вытащил сигару изо рта.
– Оставь, дорогая, – мягко произнес он, – я не любитель сладкого; больше предпочитаю мясо с картошкой, это намного питательнее. Давай поговорим о более приятных вещах.
Он повернулся к Максу.
– Макс, чем ты умеешь заниматься кроме фермы?
Макс был ошарашен.
– Больше я ничем не занимался. Но почему?
Монтгомери стряхнул пепел с сигары на тарелку.
– Потому что с твоим фермерством покончено.
Во второй раз за последние два часа грянувшая на Макса перемена ошеломила его.
– Что вы имеете в виду?
– Потому что мы продали ферму.
Максу показалось, что из-под его ног выдернули ковер. Но по лицу Моу он понял, что это правда.
– Отцу бы это не понравилось, – хрипло произнес он. – Эта земля принадлежала нашей семье четыреста лет.
– Но, Макси! Не знаю уже сколько раз я говорила тебе, что я не создана для фермы. Я воспитывалась в городе.
– Подумаешь город – Клайдс-Корнерз.
– Однако это и не ферма. Я была молоденькой девушкой, когда твой отец привез меня сюда – к тому времени ты уже был большим мальчиком. |