После яркого и шумного прибытия Урман мельком глянул в сторону Хабиба, в секунду оценил ситуацию и, никак меня не поприветствовав, сразу стал крутить рога. Поначалу в своей типичной высокомерно-презрительной манере:

— Позволь, дракон, узнать, что это ещё за безмерная наглость такая с твоей стороны? — Потом ещё раз глянул на Хабиба, марку не удержал и, поигрывая желваками, перешёл на стиль, который более соответствовал ситуации: — Белены объелся? Или этих своих дурацких Зёрен? Чего ухмыляешься, гад чешуйчатый? Отвечай.

Оставив его вопросы, а равно грубость, без ответов, я сунул кольт под мышку и поаплодировал:

— Эффектно, эффектно ты, Урман, прибыл. Ничего не скажешь. В лучших традициях. Зверьком летучим шмыг-шмыг, и, глядите, вот он я. Впечатляет. Реально впечатляет.

Я старался говорить тоном, в котором было бы невозможно уловить даже намёка на иронию, но чёрные усики на холённым лице Урман дрогнули.

— Зубы не заговаривай, — процедил он со злостью. — Отвечай, на каком основании парней моих третий день косишь?

— Сто лет упырьков не трогал, — ответил я, — позабыл уже, какие на вкус.

— Не ври. Парни возле трупа Гурона твою зажигалку нашли.

— И что? Да хоть бы и паспорт. Нет, Урман, не я твоих парней убил.

— А кто?

— Ты.

Урман вскинул брови:

— Я?!

— Да, — подтвердил я. — Их всех убил именно ты.

— Странные вещи ты, дракон, говоришь. Это как же я их убил? А главное — зачем?

— Зачем? А не зачем. По глупости. А что касается «как», так очень просто. Подставил ты их под удар, в чужую опасную игру ввязавшись. — Предъявив обвинение, я окинул его взглядом с головы до ног и с ног до головы и задумался вслух: — Интересно, чего тебе такого наобещали, что ты так повёлся? — А потом решил: — Хотя, собственно, какая разница, всё равно ничего не получишь. Сольют тебя. К бабке не ходи — сольют. И не таких сливали.

— А ну-ка пасть свою заткни! — сорвавшись на откровенную грубость, проорал разоблачённый Урман, и его холодные чёрные глаза хлестнули по мне с нескрываемой ненавистью.

— Что, упырёк, задело за живое? — злорадно ухмыльнувшись, подначил я. — Впрочем, ерунду говорю, откуда в тебе диком живому-то быть. Зла не ведаешь, злом являешься. И не злишься, а сущность нутряную являешь.

Пока я это говорил, Урман сумел взять себя в руки, вновь нацепил маску оперного героя-любовника и, дождавшись своего черёда, чуть ли не с зевком произнёс:

— Мне твои глупости, дракон, слушать смешно. И про сущность мою нутряную, о которой ты знать ничего не ведаешь. И про то, что это я своих клевретов собственноручно извёл.

— Тебе смешно, — рассудил я деловито, — а вот Молотобойцам, может, и не смешно будет. Почему-то мне так кажется, что их эти дела строгие заинтересует. Да и прелатам «Братства кровных уз», быть может, будут небезынтересны мои, как ты утверждаешь, глупости. Как считаешь?

— Разоблачением угрожаешь, дракон?

— Конечно.

— А доказательства где? Твоё слово против моего?

— Для Белова моё слово твоего потяжелее будет. Хочешь проверить?

— Не пойму, чего добиваешься? — после напряжённой паузы уточнил вампир.

— Сделку хочу предложить, — пояснил я.

— Сделку? Забавно… Какую?

— А такую, знаешь, незамысловатую. И незамысловатость её заключается в следующем. Я забываю про твою роль в этой поганой истории, а ты говоришь, где мне карлика найти.