— Но мы же говорим о спасении железной дороги, Джим.

— Да, конечно, конечно, но ты абсолютно не принимаешь во внимание человеческий фактор.

— Абсолютно.

— Если мы закажем у Реардэна такую большую партию стальных рельсов…

— Это не стальные рельсы. Они будут сделаны из металла Реардэна.

Она всегда старалась не показывать своих чувств, но на этот раз вынуждена была нарушить это правило и громко рассмеялась, увидев, какое выражение появилось на лице Таггарта после ее слов.

Металл Реардэна представлял собой новый сплав, созданный им после десяти лет экспериментов. Реардэн недавно выставил свой сплав на рынок и до сих пор не получил ни одного заказа.

Таггарт не мог понять резкой перемены в голосе Дэгни, когда та внезапно перешла от смеха к резко-холодному тону:

— Перестань, Джим. Я прекрасно знаю, что ты сейчас скажешь. Никто никогда не использовал этот сплав. Никто не советует его применять. Он никого не интересует, и никто не хочет его покупать. Тем не менее наши рельсы будут сделаны именно из металла Реардэна.

— Но… но… никто никогда не использовал этот сплав!

Он с удовлетворением отметил, что она замолчала. Ему нравилось наблюдать за эмоциями людей; они были как красные фонарики, развешанные вдоль темного лабиринта человеческой личности, отмечая уязвимые точки. Но он не мог понять, какие чувства способен вызывать в человеке металлический сплав и о чем эти чувства могут свидетельствовать. Поэтому он не мог извлечь никакой пользы из того, что заметил в лице Дэгни.

— Лучшие специалисты в области металлургии весьма скептически оценивают сплав Реардэна, допуская, что…

— Прекрати, Джим.

— Ну хорошо, на чье мнение ты опираешься?

— Меня не интересует чужое мнение.

— Чем же ты руководствуешься?

— Суждением.

— Чьим?

— Своим.

— Ну и с кем ты советовалась по этому поводу?

— Ни с кем.

— Тогда что же ты, черт возьми, можешь знать о сплаве Реардэна?

— Что это лучшее из всего, что когда-либо появлялось на рынке.

— Откуда ты это знаешь?

— Потому что он прочнее стали, дешевле стали и намного устойчивее к коррозии, чем любой из существующих металлов.

— Ну и кто тебе это сказал?

— Джим, в колледже я изучала машиностроение. И я понимаю, когда вижу дельную вещь.

— И что же ты увидела?

— Реардэн показал мне расчеты и результаты испытаний.

— Послушай, если бы это был хороший сплав, его бы уже использовали, но этого никто не делает. — Он заметил, что она вновь начинает сердиться, и нервно продолжил: — Ну откуда ты знаешь, что он хороший? Как ты можешь быть в этом уверена? Как можно так принимать решения?

— Кто-то же должен принимать решения, Джим.

— Кто? Я не понимаю, почему именно мы должны быть первыми. Решительно не понимаю.

— Ты хочешь спасти Рио-Норт или нет?

Он не ответил.

— Если бы у нас было достаточно денег, я бы сняла рельсы по всей линии и заменила их новыми. Их все необходимо заменить. Долго они не протянут. Но сейчас мы не можем себе этого позволить. Сначала надо расплатиться с долгами. Ты хочешь, чтобы мы выкарабкались, или нет?

— Но мы все еще лучшая железная дорога в стране. У других дела идут еще хуже.

— Значит, ты хочешь, чтобы мы продолжали сидеть по уши в долгах?

— Я этого не говорил. Почему ты всегда все упрощаешь? И если уж ты так обеспокоена нашим финансовым положением, то я не понимаю, почему ты хочешь выбросить деньги на Рио-Норт, когда «Финикс — Дуранго» перехватила весь наш бизнес в этом районе.