— Нам нужен ваш муж! Мы — партизаны.

— Святая Мадонна! — ахнула Кончита. — Бандиты!

— Тихо! Где твой муж?

— Да говорю же вам, — резко понизив голос, ответила сеньора Перес, — он пьян. Спит и лыка не вяжет.

— Малыш, — приказал Капитан, — посторожи-ка этих! Остальные — за мной!

Переса мы действительно обнаружили спящим. Ни пинок в зад, ни пара оплеух в чувство его не привели.

— А он не сдох случайно? — спросила Киска, которая стояла ближе к выходу и не слышала сопения.

— Ну да, — хмыкнул Капитан, разглядывая бутылки, стоящие на столе. — Он выдул бутылку рома и не меньше литра пульке. Наверняка после того, как в нем уже было три-четыре литра выпитого на службе. С этим все ясно…

Мы вышли на крыльцо, и Капитан сказал:

— Малыш, останешься пока здесь. Посмотришь, чтобы чета Перес спокойно провела ночь и никуда не бегала… Ты понял?

— Да, компаньеро!

— А ты, старик, отправишься с нами. Покажешь, как пройти к Гомесу.

— Вряд ли вы застанете его дома… — хихикнула Кончита. — Он скорее всего у Сильвы… Дед Вердуго закашлялся.

— Чего кхекаешь, старый хрыч? Ты еще не сознался, что полицейский Гомес твой внук? — съехидничала Кончита.

…Для начала мы все-таки решили заглянуть к Гомесу домой, тем более, что это было совсем неподалеку. У небольшого дома под вполне приличной

черепичной крышей дед Вердуго опять раскашлялся. По знаку Капитана мы заняли вокруг дома боевые позиции, а Капитан приказал сторожу:

— Стучи в дверь и скажи, что это ты, пусть откроют! Дед постучал своей бейсбольной битой по двери.

— Линда, открой, я по делу! Скажи, Марсиаль дома?

— Да нету его… Где ж ему дома быть? Он в полиции, дежурит, — отозвался старческий женский голос.

— Нету его в полиции! — сказал дед, опасливо поглядывая на автомат Капитана. — Открой…

— Да к Сильве он ушел, дедушка, — наябедничал девичий голосок, — там и ищи…

— Где это? — спросил Комиссар. Дед безмолвно указал битой в проулок.

Дом Сильвы мы обнаружили быстро. На сей раз деда оставили под охраной Киски на дальних подступах к цели, чтобы он там кашлял и чихал в свое удовольствие.

— Они на чердаке, — Капитан прислушался к приглушенной возне и смешкам. Телесериал, видимо, закончился, и над городом стояла почти идеальная тишина.

По приставной лестнице мы бесшумно влезли на чердак, и мощный аккумуляторный фонарь, который держал Пушка, осветил весьма любопытную картину. На старинном пружинном диване, в чем мать родила, лежали двое: он и она. По полу были разбросаны различные предметы дамского туалета и полицейского обмундирования. Портупея с «кольтом» 45-го калибра висела на крюке, вбитом в коньковый брус.

— Каррахо! — зарычал Гомес, но вовремя увидел нацеленные на него стволы. Девица ошалело выкатила глаза. Она так напугалась, что даже завизжать не могла и тем избавила нас от лишних хлопот.

— Тихо! — Комиссар поднес палец ко рту и снял с крюка кобуру с «кольтом» Гомеса. — Мы партизаны, юноша. Прошу вас, не надо резких движений…

— Правда? — спросил Марсиаль, удивленно вытаращив глаза. — Откуда ж вы взялись?

— А что, министр безопасности вам циркуляр не присылал? — саркастически осклабился Капитан.