Когда мы подъехали к гаражу Джастина, было уже почти двенадцать. До Атмора надо было ехать почти четыре часа, а у Марка и Алисии было большое преимущество во времени.

XIII

Как только мы миновали окрестности Лондона, тьма сгустилась, лишь кое-где было немного светлее. Звезд на небе не было видно. Свет фар бежал впереди, прорезая тьму и выхватывая из нее то ограды, то деревья, то поля. Когда начались холмы, дорога стала более извилистой. Иногда в свете фар поблескивала вода, когда мы проносились мимо пруда или озера. Когда было можно, мы огибали города и сворачивали на деревенские дороги.

Некоторое время мы ехали молча, и Джастин так вцепился в руль, как будто хотел своим нетерпением придать машине ускорение. Он вел прекрасно и никогда не рисковал безрассудно, но мы неслись на самой грани того, что могли допустить английские дороги. Я не знала, чего он так боится, что пугает его впереди. Не было никаких шансов догнать Марка, который водил машину так, как будто его жизнь была заговорена — а сегодня он был совсем в неподходящем состоянии для такой езды. На заднем сиденье Мэгги едва шевелилась, и я в течение первого часа пути ни разу не взглянула на нее. Но так продолжаться не могло, мы не могли быть без конца в таком напряжении. Мы не могли, несясь с такой скоростью по дорогам, предотвратить что бы то ни было, что ждало нас впереди. Неожиданно именно Мэгги нарушила напряженное молчание.

— Неужели ты не перестал чувствовать себя виноватым перед Алисией? — спросила она Джастина. — Ты считаешь себя ответственным за шаги, которые она предпринимала с открытыми глазами.

— Я виноват, — сказал Джастин. — Я сделал все, чтобы это стало возможным.

— Чушь! — воскликнула Мэгги. — Это снова какая-то шахматная игра. Ты взял вину на себя, когда была вырыта тура, хотя ты и не был виноват и все об этом догадывались.

— Марка всегда очень оберегали, — заметила я с горечью.

— Марк? Кто говорит о Марке? — сказала Мэгги с вызовом.

— Но это был Марк, тот, кто сломал туру, и…

— Конечно нет! — отрезал Джастин.

Я в отчаянии всплеснула руками.

— Почему вы все не можете сказать прямо, что вы имеете в виду? Почему мы не можем сказать друг другу правду, хоть раз — все мы?

Джастин положил ладонь на мои дрожащие пальцы и крепко сжал их.

— Тише, дорогая. Не сейчас. Потерпи еще немного, Ева. Игра не окончена, и меня очень беспокоит следующий ход.

Снова воцарилось молчание, только ветер свистел в ночи. Иногда из-за облаков проглядывали звезды. Но луны не было. Ни я, ни Джастин больше не заговаривали. И опять Мэгги нарушила молчание некоторое время спустя.

— Почему ты так отчаянно спешишь, Джастин? Что изменится оттого, что Марк и Алисия уже дома? О чем ты беспокоишься?

Он холодно ответил ей:

— Я беспокоюсь о двух вещах. Одна из них та, что я оставил Алисию с Марком, другая — моя машина и мастерская в Атморе. Если Марк приехал домой раньше меня, как это, наверняка, и…

Мэгги нервно рассмеялась.

— Ты никогда не отдавал должного Марку. Неужели ты действительно думаешь, что он может дотронуться до твоей машины?

— Не знаю, — сказал Джастин, и его тон был суров.

Я вспомнила слова Марка о том, что Джастин всегда выигрывает.

В конце концов, мерцание огней фар и шум ветра навеяли на меня сон, и я попыталась свернуться калачиком на сиденье, положив щеку на спинку так, чтобы немного подремать. Но я часто вздрагивала и просыпалась и каждый раз обнаруживала, что моя голова лежит на плече Джастина. Я хотела бы остаться в таком положении и знала, что он тоже.