Скрытая голубыми портьерами у окна, я осторожно изучала Марка. Его белокурые волосы сверкали в лучах послеполуденного солнца, и я знала, что его голубые глаза, как всегда, могли разбить чье-либо сердце. Марк был слишком красив, чтобы понравиться мне. Я предпочитала, чтобы мужчина был более мужественным и неотесанным. У Марка были тонкие черты лица, которые говорили о хорошей наследственности и которые часто встречаются у молодых англичан из хорошей семьи.

Вся моя плоть содрогнулась при виде того, как он вместе с Джастином подходил к дому. Несмотря на то, что моя вина в том, что случилось два года тому назад, была такая же, как и Марка (я хотела использовать его лишь в порыве гнева), он умудрился использовать меня гораздо умнее. Я никогда не могла полностью уяснить себе его мотивы — они были слишком туманны и запутанны для моего понимания. Конечно же, он не сделал ничего, чтобы помочь мне, когда дело подошло к развязке. И я больше, чем когда-либо, почувствовала, что хочу быть вдали от Атмора прежде, чем встречусь с ним снова.

Братья, казалось, о чем-то жарко спорили по пути к дому, и Джастин выглядел более мрачным, чем когда-либо. Однажды Марк бросил взгляд в сторону окна, из которого доносилось пение Питулы Кларк, и я поспешно отодвинулась. Хотела бы я знать, сказали ли ему, что я в доме? И я хотела бы знать, как ему удалось восстановить доверие брата после того, как я сбежала из Атмора.

И поскольку я больше не могла видеть их вместе, я подошла к другому окну, выходящему в Фигурный сад, и еще раз вспомнила о странной встрече со стариком Даниэлем в лесу. Его неожиданная радость при виде меня, меня, которую он всегда считал иностранкой, не имеющей никакого права жить в Атморе, была совершенно ни на что не похожа. И что он попытался мне сообщить, говоря о шахматной игре? «Это игра туры», — сказал он. Я запомнила эти слова. Конечно же, это была игра туры. Наконец я поняла. Внизу на огромной зеленой травянистой шахматной доске фигуры были расположены так, что один ход черной туры — и белому королю объявлялся «шах». И, таким образом, белым приходилось все время спасать игру и спасать своего короля, придумывая контрходы. Все, кто жил в Атморе, знали это. Но тогда почему старик Даниэль так настойчиво говорил мне об этом и о том, что белому королю лучше бы надо быть начеку?

Нелли постучала в дверь и отвлекла меня от вопросов, на которые у меня не было ответа, и я поспешила открыть дверь. То, что Мэгги готова встретиться со мной в своей гостиной прямо сейчас, было хорошо. Итак, я могла покончить с тем, что я решила сделать, и завтра же уехать в Лондон. Больше не должно быть никаких колебаний, никакой неуверенности. Я говорила себе, что первое, что я должна сделать и в чем я должна быть уверена, так это то, что фотографии, которые я сделала, получились хорошими. Разговаривая с Нелли, я вынула пленку из фотоаппарата.

— У твоего Джейми было хобби — фотографирование, не так ли? Как ты думаешь, может ли он проявить эту катушку и напечатать мне несколько фотографий? Я бы очень хотела убедиться, что они получились, прежде, чем завтра уеду.

Она взяла катушку и положила ее в карман.

— Конечно, он будет рад сделать их для вас, мисс. Я принесу их, когда приду завтра утром. Он продал свой фотоаппарат, но проявлять и печатать может.

Мы вышли в коридор вместе, и Нелли прислушалась к музыке, которая чуть слышно доносилась из-за закрытой двери в переднем конце дома.

— Она слушает это день и ночь, — сказала Нелли не очень-то уважительным тоном по отношению к гостье; она всегда чувствовала себя со мной более свободно, чем с другими членами семьи.

— Кто она? — спросила я.

Нелли округлила глаза.

— Это мисс Дейсия — одна из последних у мистера Марка. — Она выразила свое неодобрение подергиванием плеч.