Семьсот журналистов дружно склонились над блокнотами. Дуглас Йодэлл выиграл еще одно очко.

– Кроме того, радиация играет важную роль в стерилизации продуктов питания. Персики из Южной Африки на полках продуктовых магазинов облучаются небольшими дозами гамма-лучей. Эти лучи убивают бактерии и увеличивают срок хранения персиков в десять раз. По оценкам Всемирной организации здравоохранения, тридцать процентов продуктов в мире портятся прежде, чем попадают к нам на стол. Радиация продлевает срок хранения молока, уничтожает сальмонеллу, не влияя на вкус куриного мяса, и не оставляет после себя никаких токсичных отходов.

Судя по лицам семисот журналистов, мысли о курятине, облученной гамма-лучами, и о южноафриканских персиках, черт знает сколько хранящихся на полках магазинов, не вызвали у них энтузиазма.

Йодэлл объявил, что лекция окончена, и предложил задавать вопросы. А чтобы сократить срок экзекуции, добавил: после вопросов участников ожидает приглашение на обед.

Судя по лесу рук, взметнувшемуся в воздух, обеду грозило превратиться в ужин. Первой заговорила женщина с сильным австралийским акцентом:

– Сэр, каков, по вашему мнению, может быть самый худший сценарий катастрофы на атомной электростанции?

– Никакие катастрофы здесь практически невозможны. Как я уже говорил, на станции действуют три независимые друг от друга системы автоматического отключения. Все возможные сценарии, как естественные, так и рукотворные, мы проработали на симуляторах и пришли к выводу, что системы безопасности станции абсолютно надежны. Иначе мы здесь не работали бы – уж я-то точно. На станции трудится более тысячи человек, и поверьте, они ничего не опасаются. Кстати, на опасных работах люди получают надбавку за риск. У нас здесь надбавку за риск не платят. Я ответил на ваш вопрос?

– Нет, сэр. Я спросила не о том, может ли в принципе произойти катастрофа, а о том, какой она может быть. Итак, худший из возможных сценариев?

– Что ж, худшее, что может произойти, – это треснет одна из труб, по которым поступает пар. Однако если такое произойдет, немедленно откроются клапаны вакуумной камеры, и весь пар втянется туда.

Встал научный редактор «Таймс».

– Вы говорите, что катастрофы на атомной станции невозможны. Тем не менее в семьдесят девятом году на станции Три-Майл-Айленд в США, с таким же типом реактора, как здесь, произошел очень серьезный инцидент. Почему он не может повториться?

– В Три-Майл-Айленд в результате сочетания нескольких неисправностей, а также недочетов со стороны обслуживающего персонала в защитной оболочке образовался большой пузырь водорода, который было не удалить – ведь там не предусмотрена вакуумная камера. Но у нас вакуумная камера есть! Поэтому, даже если возникнут схожие проблемы – что, впрочем, маловероятно, – это ничем не грозит.

Со своего места поднялся высокий чернокожий репортер.

– Допустим, террористическая организация либо взорвет атомную станцию, либо похитит используемый здесь уран для производства ядерной бомбы. Что произойдет в этом случае?

– Сначала отвечу на первую часть вашего вопроса. Наш комплекс состоит из множества зданий. Даже для того, чтобы взорвать защитную оболочку реактора – не говоря уж обо всем комплексе, – потребуется поистине огромное количество взрывчатки. И в любом случае террористы немногого достигнут: если они хотят перекрыть подачу электричества, намного разумнее просто перерезать силовые кабели. Теперь по второй части вашего вопроса: уран, используемый у нас, плохо подходит для производства атомной бомбы. Уровень его обогащения очень невелик, так что если даже террористы и украдут уран, им необходимо будет провести его через процесс обогащения – а для этого понадобится доступ к соответствующему предприятию.