– Это квартира обычного российского программиста, – торжественно говорит Томилин, понижая голос. – Зовут его Алексей, жена – Катерина, дочь – Диана, сын – Артем. Имена, возраст, характер – все составлено на основе большой репрезентативной выборки. Это абсолютно стандартный программист.

    У меня в груди шевелится смешок. Но я молчу, киваю.

    – Алексей работает в фирме «Седьмой проект», занимающейся выпуском и локализацией игровых программ, – продолжает подполковник. – Но хакеры взломали сервер и украли новейшую игру, над которой программисты работали пять лет. Игра вышла на пиратских дисках, фирма на грани банкротства.

    Вслед за Томилиным иду в гостиную. Мысли по поводу игры, которую делают пять лет, держу при себе.

    А вот и наш программист. Он тощ, очкаст и небрит. Сидит на табуретке перед компьютером, на мониторе – строчки машинного кода. Судя по поведению Томилина, нас Алексей не видит. Впрочем, он и без того занят – положив руку на плечо конопатого мальчика, что-то втолковывает ему:

    – Я понимаю, сынок. Мы обещали тебе велосипед, но нам с мамой сейчас очень трудно. У нас украли игру, которую мы так долго делали, и зарплату не платят.

    – Но у всех ребят есть велосипеды… – горько отвечает ребенок.

    – Ты ведь уже большой и сам должен понимать, – серьезно отвечает стандартный российский программист. – Давай договоримся, что к Новому году мы подарим тебе коньки?

    Главное – не смеяться. Выйду из образа. Да и нехорошо – как-никак у ребенка горе!

    – Хорошо, папа, – соглашается стандартный ребенок российского программиста. – Давай я помогу тебе отлаживать программу? И ты быстрее сделаешь новую игру.

    – Давай, сынок. Если ее не украдут, то мы подарим тебе велосипед!

    – Примерно такая вот психодрама, – шепчет мне на ухо Томилин. – Шоковая терапия.

    Невесть отчего, но я вдруг вспоминаю старый-престарый фильм, еще коммунистических времен. Там действие происходило в пионерлагере, на сцене дети пели песню «На пыльных тропинках далеких планет…» А директор пионерлагеря, склонившись к важному гостю, шепнул…

    – Эту песню Гагарин пел в космосе! – произношу я вслух. Непроизвольно. Само с языка слетело, честное слово!

    И вдруг лицо Томилина едва заметно меняется. Вспыхивает и гаснет улыбка.

    Вовсе ты не так прост, товарищ подполковник!

    Но обдумывать это некогда. Я заговорила слишком громко – и из повернутого к нам спинкой кресла раздается досадливое кряхтенье. Кресло жалобно скрипит (и почему несчастный стандартный программист мучается на табуретке, когда есть другая мебель?). Над спинкой появляется сверкающая лысина. Потом – широкие плечи.

    – Охо-хо… – вздыхает обладатель лысины, разворачиваясь.

    Ну и шкаф!

    Хакер вовсе не так толст и приземист, как мне показалось. Он просто широк. Тюремная роба на нем едва сходится, видна волосатая грудь.

    – Заключенный Антон Стеков, – с вальяжной небрежностью, хотя и без заминки, закладывая руки за голову, говорит хакер. – Осужден…

    – Осуждён, – внезапно поправляет его Томилин.