А Ивар действительно разговорился.

— По всем главным вопросам в нашей семье решающее слово остаётся за мной.

— Ну… — Евгения вроде бы хотела возразить, но передумала и улыбнулась. — Продолжай. Расскажи им, как мы живём.

— Моя жена принимает мои суждения, мой взгляд на жизнь, моё мнение по самым различным вопросам. Я решаю, куда мы пойдём, и когда. Я даже говорю жене, что ей надеть.

— Но, — добавила Евгения, — он не выказывает интереса к тому, какими землями я владею, сколько у меня лошадей и скота. Не спрашивает, много ли у меня золота и где я его храню. Пока он не будет докучать мне с этими вопросами, меня будет вполне устраивать его верховенство по части пустяков, которые он находит столь важными. Так что, вполне возможно, что мы составим идеальную семейную пару.

Николан по собственному опыту (будучи рабом, не раз прислуживал во дворце Аэция) знал, с какой роскошью обставляются трапезы в знатных римских семьях, но никак не ожидал увидеть нечто подобное в поле, вдали от человеческого жилья. Его потрясло и обилие блюд, приготовленных поварами на костре, и блеск золотой и серебряной посуды. Дамы сменили дорожные наряды на праздничные. Ильдико надела светло-синее платье, Евгения — белую тунику и, поверх неё, зелёную паллу. Неужели, подумал Николан, это Ивар подобрал столь идущую ей одежду.

Ужин начался с белой рыбы, пойманной утром в озере, мимо которого они проезжали. Затем последовал жареный кролик. Евгения улыбнулась своему мужу.

— Мой дорогой Четвёртый, я бы не отказалась от второй порции кролика.

— Нет, — твёрдо ответил Ивар. — Ты добьёшься лишь того, что раздобреешь в талии.

А слуги уже несли мясо с нарезанными финиками. К каждому блюду подавали своё вино.

Ужин закончился, на столе остался лишь кувшин вина.

— А теперь, — Николан взял инициативу на себя, — я хочу услышать всё, что произошло с вами, после чего расскажу о своих, довольно-таки грустных приключениях.

И ему рассказали, как Ивар нашёл женщин в Константинополе, как Ильдико одержала вверх над арабами, как прошла свадебная церемония в маленькой христианской церкви на берегу Дуная. Жених был в золотой тунике, стянутой тёмно-синим поясом. Наряд этот Ивар выбирал себе сам.

Затем Ивар заговорил о том, как они выбирались из Константинополя.

— Мацио оказался прав. Дороги в Рим были для нас закрыты. Горные перевалы тщательно охранялись. Так что нам пришлось идти через Гаризонду.

— Тоннель под горой?

Ивар кивнул.

— Конечно, меня мучили сомнения. Всё-таки со мной были две очаровательные женщины. Но они не хотели слушать ни о чём другом. Ильдико даже предложила взять с собой двух слуг и разведать путь. На это я согласиться не мог, поэтому мы запаслись факелами, набили перемётные сумы провизией, на случай, что нескоро выберемся из-под земли, и вошли в тоннель.

Этого путешествия нам не забыть до конца жизни, — продолжил Ивар. — Вода за многие столетия выровняла каменное ложе, но ноги лошадей постоянно скользили, так что нам приходилось крепко держать поводья. Я ехал первым, поэтому, как ты понимаешь, продвигались мы медленно.

— Вы встретили что-нибудь живое? — спросил Николан, вспомнив страшные истории, которые рассказывали о Гаризонде.

— Только змей у входа в тоннель. Потом — ничего. Кроме постоянного шума. Каждый шаг стократно отдавался от стен и потолка пещер. Когда один из нас произносил какое-то слово, оно повторялось и повторялось, пока не затихало где-то далеко впереди. Ильдико даже пела и смеялась, слыша свой голос.

— А что вы так увидели?

— Ничего, кроме света факелов.