Четверо беглецов (Ли Пхиль гю, Юн Кон хым, Со Хви и Ким Кан), незамеченные полицией, вышли через заднюю дверь дома, сели на машину и покинули Пхеньян. К счастью для них, Корея – страна не слишком большая, так что к утру они благополучно добрались до пограничной реки Амноккан (более известной под китайским названием Ялуцзян). Здесь их снова выручила дерзость и находчивость. Кан Сан хо вспоминал: «Амноккан им удалось перейти следующим образом. Они приехали туда рано утром, увидели рыбака на лодке и подозвали его к себе. Он, как сам рассказал позднее, увидел каких то больших начальников и подошел к ним. Те спросили его, может ли он продать рыбу. Он согласился, они дали щедрую цену и отправились на небольшой островок, располагавшийся посредине Амноккана, между китайским и корейским берегами. Они сказали, что хотят там устроить небольшой пикник. Некоторое время они там действительно посидели (для отвода глаз, видимо), а потом рыбак увидел, как они вброд перешли Амноккан и ушли на китайскую сторону» .

Кан Сан хо был послан проверить, не добрались ли беглецы до китайской границы, тогда как другие высшие руководители МВД делали все возможное, чтобы перекрыть дороги на Юг, поскольку большинство в органах безопасности поначалу считали, что беглецы попытаются пересечь 38 ю параллель. Обнаружив, что беглецы выбрали иной путь, Кан Сан хо тоже переправился через р. Амноккан и встретился с начальником управления безопасности китайского уезда Андун. Он попытался убедить китайцев немедленно выдать беглецов, но, как можно было ожидать, эти усилия не увенчались успехом. Юн Кон хым с товарищами уже пересекли границу и, возможно, направлялись в Пекин, где у них было много влиятельных друзей, сохранившихся с яньаньского периода .

В то время как Юн Кон хым и его друзья осуществляли свой дерзкий побег, в Пхеньяне полным ходом шли неизбежные чистки. Как обычно, результаты пленума «изучались» на провинциальных и городских партийных конференциях, причем рассматривалась не только официальная повестка дня, но и секретная информация, касавшаяся событий, действительно происходивших на пленуме. Венгерский документ, перевод которого был предоставлен нам Балашем Шалонтаем, дает возможность понять, какого рода информация сообщалась на этих закрытых собраниях. До сведения партийных чиновников доводилось, что несколько членов Центрального Комитета были исключены из партии. В качестве причины такого решения назывались их многочисленные проступки и ошибки. Прежде всего к таковым относились: 1) оппозиционеры заявляли, что за три послевоенных года ТПК ничего не сделала для повышения жизненного и культурного уровня народа; 2) оппозиционеры настаивали на том, что получившие японское образование интеллигенты (например, министр машиностроения) являются реакционерами и не могут занимать ответственных постов; 3) оппозиционеры утверждали, что Центральный Комитет ТПК ничего не предпринимает для искоренения культа личности, хотя такого культа в КНДР не существует; 4) оппозиционеры заявляли, что главную роль в корейском национально освободительном движении сыграли корейцы, воевавшие в Китае. Они отрицали, что партизаны Ким Ир Сена, сражающиеся в Корее (так в документе. – А. Л.), находились в авангарде борьбы. Список преступлений сопровождался комментариями, разъяснявшими, что все эти утверждения оппозиционеров совершенно беспочвенны.

В течение двух недель после «августовского кризиса» многие члены яньаньской фракции были смещены со своих постов. Например, в Пхеньяне секретарь городской парторганизации Ли Сон ун рассказывал советскому дипломату, что трое высокопоставленных чиновников городского комитета, включая двух заместителей председателя, были освобождены от своих обязанностей по обвинению в связях с Чхве Чхан иком . Даже в официальной информации о партийной конференции в Пхеньяне упоминались «враги среди нас», «раскольники» и «фракционалисты». Согласно статье в «Нодон синмун», участникам конференции напомнили, что «враг использует все виды заговоров, чтобы разрушить нашу партию» .