Возможно, мотивы действий китайской стороны накануне «августовского инцидента» станут понятнее, если мы вспомним о польских событиях, происходивших почти в то же время. Летом и осенью 1956 г. Польша стала местом драматического противостояния между реформаторами, во главе которых стоял Владислав Гомулка, и консерваторами сталинистского толка. Программа и цели польских преобразователей были примерно такими же, как и у их северокорейских единомышленников: они стремились избавиться от наследия сталинизма и сделать польское общество менее репрессивным и более процветающим в экономическом плане, твердо оставаясь при этом в рамках политической и социальной системы советского типа. Москва была серьезно обеспокоена их действиями, причем не последнюю роль в этом играли националистические тенденции, которые в Польше неизбежно приобретали антироссийский и антисоветский характер. Более того, польских реформаторов активно поддерживал народ, причем лозунги, которые выдвигались массами, отличались большим радикализмом и открытой враждебностью Москве. С точки зрения Кремля, ситуация могла потребовать полномасштабного военного вмешательства, так что в середине октября советские войска в Польше были приведены в состояние повышенной боевой готовности. Однако до применения силы дело не дошло, поскольку реформаторы не только пользовались активной поддержкой почти всего населения, но и сумели договориться со своими противниками консерваторами. Польские консерваторы, весьма умеренные по сталинистским стандартам, тоже не хотели кровопролития и вовсе не желали расплачиваться жизнями соотечественников за сохранение власти. В результате был достигнут компромисс, приведший к установлению в Польше реформаторского коммунистического правительства. Новые польские лидеры пообещали оставаться надежными союзниками СССР и сдерживать антисоветские настроения в стране, Москва же согласилась, хотя и неохотно, на выдвижение Гомулки на пост высшего партийного руководителя ПНР, и дала свое согласие на проведение в стране реформ, в том числе и достаточно радикальных (Польша, единственная в социалистическом лагере, провела фактическую деколлективизацию сельского хозяйства). Однако в середине октября 1956 г. советская военная интервенция казалась вполне вероятной, приготовления к ней шли полным ходом, о чем был проинформирован и Пекин – главный геополитический союзник Москвы .

В этой ситуации Мао увидел хорошую возможность продемонстрировать всему миру, кто является истинным защитником и покровителем малых государств и «малых» коммунистических партий. Соответственно, китайцы неожиданно заняли крайне жесткую позицию по польскому вопросу. Они выразили глубокое несогласие с планами советской вооруженной интервенции и настаивали, что польскому народу и партии должно быть предоставлено право самим решать внутренние проблемы. Специальное заседание политбюро ЦК КПК, посвященное обсуждению возможного советского военного вмешательства в польские дела, осудило такое вмешательство, признав его неоправданным. На следующий день, 23 октября, Мао вызвал советского посла и потребовал немедленно сообщить в Москву, что Китай будет протестовать против любых силовых действий советской стороны в Польше . В данных условиях такая поддержка имела решающее значение для польских антисталинистов. На менее официальном уровне китайцы не без некоторых оснований обвиняли СССР в «великодержавном шовинизме» в отношении Польши и постарались, чтобы это мнение стало известно и в Москве, и в Варшаве. По видимому, в данном случае Мао стремился выглядеть защитником национальной автономии и противником советского давления. Этот мотив широко использовался китайской пропагандистской машиной в 1960 е гг., во времена острого кризиса в советско китайских отношениях.

Конечно, с позиций сегодняшнего дня нам ясно, что поддержка либеральных реформ и поощрение десталинизации никак не входили в планы Мао. Великий Кормчий в первую очередь стремился закрепить за собой статус нового верховного лидера мирового коммунистического движения.