Аввакум редко поворачивал обратно. Почувствовав неуверенность, он шел вперед обходным путем, но шел, шел. Так поступил он и сейчас. Отпустив замок, он достал пластмассовый карандаш и концом его провернул кружок барабана. Из замка вылетела искра, тонкая как игла. За окном ослепительно сверкнула молния, зазвенели стекла, над домом прогремел гром страшной силы. Погас свет. Все это произошло одновременно, буквально в одну и ту же долю секунды.

Женщины взвизгнули, а Крыстанов даже подпрыгнул на стуле. Роза опустилась на колени и ухватилась обеими руками за плечо Аввакума.

— Велика важность, — спокойно сказал скептик. — Просто где-то совсем рядом ударила молния. Да попробуем ли мы сегодня в конце концов это вино или нет?

— Конечно, попробуем! — весело ответил Аввакум. Он пошел на кухню, нашел у посудного шкафа щиток и поднял ручку рубильника.

И тут все обратили внимание на то, что от рубиновых лампочек на щитке остались одни цоколи.

— Так иногда бывает и с любовью, — пошутил Аввакум, помогая Розе встать на ноги.

Ощущая теплоту ее необыкновенно гладкой кожи, он думал: «Гроза ли повинна в этом или сработал проклятый кабель?» Эта мысль не мешала ему, однако, ощущать влекущую животную теплоту, которую излучали плечи женщины.

Он снял замок и открыл сундук. В нем сверкала золотыми и серебряными станиолевыми колпачками дюжина бутылок.

Пока скептик наполнял бокалы, Аввакум отозвал в сторонку Атанасова и спросил:

— Вы не помните, вам самому пришла в голову мысль позвать меня или это предложил сделать Станилов?

— Эту мысль подал мне он! — ответил Атанасов. — Он сказал, если возникнут непреодолимые трудности с его ребусами, надо позвать вас. — И попытался съязвить: — Иначе мне бы в голову не пришло обращаться к вам!

Грозовой ливень перешел в тихий дождик. Шоссе было залито водой, и Аввакум не стал особенно жать на газ — он очень любил такую погоду. «Дворники» размеренно описывали дуги на ветровом стекле; впереди в свете фар загорались и гасли бесчисленные нити дождевых струй. Удобно откинувшись на спинку сиденья и держа одной рукой руль, он изредка затягивался дымком сигареты, и мысль его по-прежнему занимал загадочный удар грома. Не иначе, грозовой разряд, угодив в крышу дома, каким-то образом достиг замка. А может, это попытка совершить убийство? На чердаке у профессора предостаточно всяких аккумуляторов и батарей, чтобы подвести к замку ток в четыреста-пятьсот вольт! Но зачем профессору понадобилось его убивать? Где пересекаются их пути? Уж не узнал ли Станилов всю правду о другой его деятельности, о второй стороне его жизни? Но в таком случае этот человек должен быть по ту сторону фронта, должен быть противником — мыслимо ли такое?

Шел тихий дождь — любимая погода Аввакума.

Погасив свет, он быстро вышел из машины, запер дверку и, подрагивая от сырости, побежал к стоящему впереди автомобилю — мотор его уже работал. Шофер узнал Аввакума.

Когда машина пересекала бульвар, Аввакум спросил:

— Давно ждете?

— Полчаса.

Машина набрала скорость и помчалась по безлюдному бульвару. Бесчисленные пальцы дождя настойчиво и тревожно барабанили по стеклу.

Всякий раз при виде Аввакума генерал испытывал противоречивое чувство, словно в нем вступали в единоборство, превозмогая друг друга, две разные натуры.