Сопровождаемый его гневным бормотанием, я бросил последний взгляд на растерянно хлопающую ресницами сероглазую прелестницу и гордо прошествовал в свою палату. За дверью меня ждал сюрприз. Медведь по фамилии Горенец обхватил меня и сжал своими ручищами так, что на глазах чуть не выступили слёзы.

— Саня, наконец-то отошёл! Я уж думал, с тобой что-то серьёзное случилось! — прокричал он мне прямо в ухо.

— Что со мной может случиться? — я безуспешно пытался вырваться из его объятий.

— Ага, ничего серьёзного… Ты ж почти двое суток пролежал, как мёртвый. Только разговаривал иногда, бредил то есть. Мы каждый день приезжали, да и так я пацанов постоянно гонял узнать, не надо ли тебе чего, лекарств каких.

— Олег, отпусти. Ему больно, — послышался за спиной Горенца голос, заставивший меня вздрогнуть.

Наташа. Я стоял и молчал, не зная, что сказать. Видимо, слишком много чувств и событий в моей жизни завязалось на этой молодой женщине. Я вспомнил, как однажды она призналась мне в давней любви, пытливо глядя в душу влажными изумрудами больших глаз; и то, как я отказался от Наташи, когда этого потребовал её отец. Нет, я не испугался тогда, хотя, возможно, со стороны это выглядело именно так. И дело вовсе не в том, что отец её, Владимир Борисович, более чем серьёзный человек и слов своих на ветер не бросает. Он, как принято нынче говорить, авторитетный бизнесмен. То есть, сам чёрт не разберет, кто же он такой — бизнесмен или гангстер. Ну да бог ему судья. Просто я тогда не захотел усложнять свою и без того запутанную жизнь этим неожиданным чувством со стороны его дочери, к которой привык относиться почти как к младшей сестре. Хватит, усложнил уже один раз, усмехнулся, вспомнив свой неудачный опыт семейной жизни. А Владимира Борисовича я знаю много лет, когда-то он тренировал меня. Многое изменилось за эти годы. Я давно забросил бокс, да и он теперь готовит бойцов совсем не для ринга. Такая вот петрушка получается, вздохнул я и поднял глаза.

— Здравствуй, Саша, — сказала Наташа, подходя ко мне.

Понятное дело, её мы с Владимиром Борисовичем не стали посвящать в подробности нашего далеко не джентльменского соглашения. Я, впрочем, хотел объясниться с ней, но не успел, закрутившись в водовороте неприятностей, которые и привели меня на больничную койку.

— Рад тебя видеть. Ты стала ещё красивее, — пробормотал я, неловко ткнувшись сухими потрескавшимися губами в нежную кожу её щеки.

— Как ты себя чувствуешь? — она провела рукой по моему лицу. — Зарос весь, колючий, как ёж.

— Ничего, сейчас побреем, — вмешался Олег, сглаживая возникшую неловкость. — Саня, вот фрукты, соки, чего ещё там Маринка натолкала — не знаю, — он показал на груду пакетов, громоздившихся на столе. — Она бы и сама приехала, но Валюшка приболела, так что извини.

— Да ладно, чего там, — ответил я. — Надеюсь, ничего серьёзного?

Марина — жена Олега. Я люблю бывать у них и видеть, как на глазах подрастает Валюшка, их дочь и моя любимица.

— Простыла немножко, — Горенец поставил на стол ещё один пакет. — Бритва, гель для бритья, одеколон. Если тебе не нравится «Кензо» — претензии к Наташе, она выбирала. Пижама, халат — всё здесь, — продолжил он, критически глядя на меня. — Сань, ты бы переоделся. А то в балахоне этом на привидение похож.

— Как же, на привидение, — вмешался Пастухов. — Это привидение уже вовсю к нашим медсёстрам клеится. Пошли на перевязку, гормон в ночнушке!

Я заметил вспыхнувшие в глазах Наташи недобрые огоньки и послушно заторопился к выходу.