День выдался прекрасным во всех отношениях — вода искрилась на солнце, в воздухе стояло живительное тепло, а небо буквально сияло синевой, — однако Лэнгдона это совершенно не трогало; пожалуй, он даже не мог припомнить, что красоты природы и всякие милые приятные вещи, вроде предвкушения сбора хмеля, доставляли ему искреннюю радость всего не сколько дней назад. Мысли Сент-Ива обратились к Элис, которой сейчас ему ужасно не хватало. Плотно зажмурившись и тряхнув головой, он постарался выкинуть из нее весь сентиментальный вздор, исключительно ради сохранения ясности рассудка. А потом, открыв глаза, вновь оглядел через подзорную трубу водные просторы — к сожалению, за последние полчаса пейзаж ничуть не изменился.

Из-за изгибов береговой линии южная часть залива практически не просматривалась, что, впрочем, было только к лучшему, поскольку Сент-Ива равным образом не видел и Нарбондо. Лэнгдон направил подзорную трубу на вход в залив, в сторону скрытой холмами Темзы, и вдруг различил столб дыма, наклоненный в направлении верховий реки, — судя по его поведению, в залив поворачивал паровой баркас! Через несколько мучительных минут появилось и само суденышко, направлявшееся прямо к Сент-Иву — только чертовски медленно, как ему казалось. Несомненно, дымок печки мадам Лесёр являлся для капитана баркаса прекрасным ориентиром. Лэнгдон, чуть ли не бегом вернувшись в лагерь, объявил о прибытии отряда, после чего в компании Гилберта и Хасбро снова оказался на берегу.

Трех его друзей с багажом, основной частью которого являлись два деревянных ящика с выжженным по бокам клеймом лавки Глисона — идея, конечно, принадлежала Табби, что было весьма мило с его стороны, вот только, учитывая продуктовое изобилие в лагере Гилберта, прибавлять морю воды определенно было незачем, — уже переправляли на сушу на ялике, во время плавания болтавшемся на буксире. Но дожидаться открытия ящика в планы Сент-Ива не входило — он рвался в бой. Пожалуй, никогда прежде его так не угнетало слишком неторопливое развитие событий.

Наконец ялик уткнулся в берег, Табби вручил гребцу деньги и вместе с Дойлом и Оулсби выбрался на песок. Хасбро и Джек взяли ящик побольше, Табби потащил поменьше. По пути он представил старому орнитологу Дойла и напомнил, что с Джеком тот уже знаком, что неизбежно повлекло за собой бурную серию рукопожатий и воспоминаний, а затем племянник с дядей, вылитые братцы Труляля и Траляля, двинулись вверх по дюне.

— Нам удалось кое-что выяснить, — сообщил Дойл Сент-Иву, пока они стояли у самого прибоя. — Впрочем, по большей части о значении открытий остается только гадать, но, возможно, вместе мы что-нибудь да сообразим.

— Полагаю, обед будет готов с минуты на минуту, — отозвался Лэнгдон, — так что поговорим за едой и либо доберемся до сути дела, либо нет. Моя основная цель остается неизменной: я намерен предпринять еще одну попытку освобождения сына, как только проанализирую все, что нам известно или необходимо узнать. И еще меня терзают опасения, что Нарбондо вот-вот устроит в Лондоне взрыв, который может повлечь за собой многочисленные жертвы.

— Согласно добытым сведениям, во вторник, — подключился Джек и вручил Сент-Иву пачку изъятых у де Грота бумаг. — Либо завтра, либо через неделю.

— Судя по бурной деятельности в окрестностях «Тенистого дома», завтра, — предположил Лэнгдон, и все двинулись в лагерь. По пути Сент-Ив размышлял, действительно ли до осуществления зловещих планов Нарбондо остается лишь день. Если так оно и есть, тогда парочка с греческим огнем, которую они с Хасбро видели сегодня утром на набережной, лишь малая составляющая заговора.