Я обратился к своему дяде, капитану первого ранга в отставке – в годы войны крейсер дяди Вити сопровождал полярные конвои из Англии в Мурманск. Однажды крейсер был взорван германской торпедой, дядя Витя тонул, выплыл, получил орден.

Мой план поработать матросом дяде Вите понравился. Он снабдил меня старой тельняшкой и посоветовал идти в северном направлении.

– Идите в Норвегию, – посоветовал дядя Витя. – Вот где красота. Лофотенские острова, айсберги, лед. Пойдете мимо Фарер…

– Дядя Витя, – сказал я, – маршрут намечен, мы идем на юг.

– Жаль, – сказал советский моряк и закурил «Беломор».

Я ненавидел пачку папирос с картой Беломорканала на крышке: путь в Белое море, прорытый заключенными, меня не манил. В те годы многие старики курили «Беломор», и образ Сталина витал над державой.

– Мы пойдем в южные моря, – повторил я.

Я стал читать популярную литературу по географии южных морей и Атлантики. Узнал, в частности, что акулы в акватории Реюньона нападают даже на мелководье. Решил, что отговорю Августа ходить к французскому острову Реюньон, если он, конечно, собирался туда. Впрочем, что загадывать! Когда решаешься на такое приключение, надо отдаться на волю случая.

Мы вылетели в Амстердам шестого августа, взяв с собой три чемодана: в плавании ребенку может понадобиться масса разных вещей; книжки и учебники тоже нужны; а лекарства? Сапоги бахилы – чтобы ходить по палубе, когда яхту заливает высокая волна; теплые свитера и куртки – если холодный ветер; плащи с капюшонами – на случай штормов.

С этим неподъемным скарбом мы приземлились в Схипхоле, оттуда автобус нас подвез к центральному вокзалу; далее следовало идти пешком – так гласила инструкция.

Разумеется, до вылета я позвонил по указанному на красной картонке телефону.

Женский голос ответил мне по русски, и наличие русской секретарши обрадовало. Мой английский был плоховат, жена кое как говорила по немецки, мы могли остаться непонятыми, но заботливый миллионер, приглашая русского художника, нанял русскую секретаршу – сколь предусмотрительно!

Мягкий голос объяснил маршрут; дама рекомендовала сразу же по приезде направиться в их бюро (оно расположено недалеко от вокзала), а уже оттуда нас проводят на корабль. Я предупредил, что еду с семьей. Помнится, дама слегка удивилась, но никак не возразила.

Конечно, думал я, ребенок на яхте не вполне уместен. Церемонные обеды в кают компании, морская работа на палубе, вечерами коктейли, шампанское, легкий флирт; детских развлечений не предусмотрено. Но мы хотели показать сыну большой мир – да и вообще, куда деть мальчишку на полтора месяца? Секретарь удивилась присутствию ребенка на яхте, но ведь не отказала, – и вот мы приехали втроем и с тремя чемоданами влеклись по кривым набережным от вокзала к дому под номером тринадцать по набережной Принцграхт.

Со времен Рембрандта город почти не изменился; мы шли, словно по выставке малых голландцев, переходя от картины к картине. Вот посмотрели на «Переулок» кисти Терборха, перешли к панораме Вермеера, толкнули дверь кабачка – а там такой Остаде!

В городе клубился тот самый, многими голландскими живописцами воспетый, мокрый серебристый воздух – взгляните на холсты маринистов: они поэтичны и устрашающи одновременно. Видите влажные тучи, висящие над морем, несущие в себе ливень и бурю? Можно назвать их серебристыми облаками, вдохновляющими поэтов, а можно увидеть в них плохо отжатое серое белье, что полощется над городом, – словно нищие прачки развесили нечистые простыни бедняков.